ты нам теперь?
– Отчего ж ты не стреляешь в меня, а тратишь время на разговоры? – Старик гордо вскинул подбородок. – Выдаешь свой секрет… не по уложению воинскому это.
– Оттого, что маг навсегда остается магом, даже и без посоха, – прогудели в ответ. – Мы, поури, знаем, что такое честь. Это вы, люди, о ней забыли…
Старик хотел было ответить, но вовремя прикусил язык. Спорить с поури сейчас явно неблагоразумно и ни к чему. А тем более напоминать ему, что вспарывать животы пленным беременным женщинам и распинать девственниц вниз головой на заборах (обычные развлечения поури в захваченных на время деревнях) тоже как-то не слишком вяжется с понятиями о чести. Потому что последним аргументом в подобном споре станет прилетевшая арбалетная стрела, толстая, словно вертел, пробивающая даже быка.
– Так что ж, ты мне так и не ответишь, храбрый воин?.. Тогда, с твоего позволения, я пойду дальше. Мое дело не терпит отлагательств. Барри со мной согласится, ну а если не согласится… – старик как можно выразительнее пожал плечами, – я свое отжил и смерти уже не боюсь.
– Вы, люди, всегда боитесь смерти, – сказал невидимый стрелок. – Потому-то от вас и исходит зло…
– У нас тут, похоже, назревает философический диспут, – усмехнулся старик. – Ты хочешь поговорить со мной о природе добра и зла в мире Эвиала, поури-воин?
– Я хотел бы. Потому что не далее как вчера соседний секрет отогнал отряд Нечисти от наших пределов. Дело было жаркое. Двум нашим предстоит родиться опять.
Поури, насколько помнил старик, незыблемо верили в переселение душ и воскрешение.
– Так что же мне делать сейчас, храбрый воин? – настойчиво спросил волшебник. – Я не встретил на своем пути ничего подозрительного, дорога была не труднее обычного. Так что едва ли я смогу сообщить тебе что-то по-настоящему важное. Ты позволишь мне пройти, или мы и дальше будем предаваться высокоумным беседам в столь неподходящем для этого занятия месте?
– Для беседы любое место хорошо, – отрезал поури, по-прежнему не показываясь на глаза. – Вообще-то ты, конечно, можешь идти – мы ведь тебя пропустили. Hо… Я хочу знать, кому ты отдал свой посох.
Старик несколько секунд молчал, собираясь с силами и стараясь, чтобы ответ прозвучал небрежно и чуть снисходительно:
– А, один мальчик, из нового выпуска. Хороший такой мальчик, внимательный, бойкий…
– Ага, бойкий, – согласился поури. – То-то у тебя лицо до сих пор на сторону, волшебник.
Старик непритворно удивился. Какое там «на сторону», почему, откуда? Никаких следов удара на подбородке не осталось, бывший волшебник знал наверняка, смотрелся в уцелевшее среди поклажи серебряное походное зеркальце…
Наверху, в кустах, раздался короткий смешок.
– Мы умеем видеть чуть дальше, чем вы, – объяснил поури. – Поэтому вы с нами так и не справились, хотя вас – тьмы и мириады, а нас всего лишь горсточка…
Старик вновь
