не было в комнате.
– Эй, – испугалась я, – хеллоу?
За моей спиной распахнулась дверь. Это оказался туалет, и Ника выходила оттуда, вытирая руки о бумажную салфетку с брезгливым выражением лица.
– Там полотенца в бурых пятнах, – поделилась она, – и дверь в туалет не закрывается полностью.
– Но тут вроде, кроме нас с тобой, никого нет, – сказала я, устраивая чайник на комоде и втыкая вилку в розетку, – а я к тебе ломиться не собираюсь. Ты как насчет пообедать?
– Попозже, – ответила Ника.
Она бросила салфетку в пластиковую урну в углу комнаты и, подойдя к трельяжу, достала из своей сумки, стоящей на стуле рядом, косметичку.
Я скинула рюкзак на кровать у левой стенки, затолкала под нее чемодан и осмотрела комнату.
Трельяж был самым изысканным предметом интерьера. Остальное все – попроще и довольно обшарпанное. Две кровати, застеленные дешевыми флисовыми покрывалами. Тумбочки с исцарапанными поверхностями. Пара покосившихся стульев, деревянный шкаф и комод. На письменном столе – франко-русский разговорник.
Немного пахнет сигаретами, однако дышать легче, чем внизу. Наверное, потому, что Ника распахнула форточку. Через форточку доносился шум поезда и стук колес: окно выходило на станцию. Я проследила взглядом за одним из поездов, потом отнесла фен в ванную.
Там умылась, тщательно вытерла лицо полотенцем (и только потом вспомнила о бурых пятнах), поразглядывала темные круги под глазами (еще бы, сегодня встали раньше шести утра) и крикнула Нике:
– У тебя зубная щетка в косметичке или в чемодане? Если что, могу поделиться, мне папа сунул запасную.
Она не ответила. Я вернулась в комнату и обнаружила ее за трельяжем сосредоточенно расставляющей в ряд пузырьки и тюбики из косметички. Брови нахмурены, губы плотно сжаты, спина сгорблена. Меня это насторожило, но я постаралась не выдать беспокойства.
– Так что? Лопать пойдем?
Она по-прежнему не отрывала взгляда от своих пузырьков.
– Я хочу побыть одна.
– Расстроилась из-за чемодана?
– Нет.
– Из-за того, что пришлось со мной жить?
Она промолчала. И я поняла – что да, она хотела жить одна.
– Ника, перестань! Это же весело – вдвоем жить! Я лично всю жизнь об этом мечтала! Это же так романтично – приехать в Париж с подругой, спать в одной комнате! Вечером помечтаем вместе.
Она взяла пузырек с лаком и принялась рассматривать его.
– Да чем я тебе не угодила? – разозлилась я.
– Я люблю порядок.
– В смысле? Я тоже люблю.
– Я люблю, чтобы все вещи лежали на своих местах. А у тебя в гостинице под Звенигородом был кавардак.
И она поставила пузырек на место. На то, откуда его взяла.
– Это творческий кавардак, – попыталась отшутиться я, но мне стало не по себе.
Ника никогда раньше не упоминала о любви к порядку. И вообще выглядела очень странно. Как будто она была шариком,
