Большую часть времени они проводили, прячась за диванами, и появлялись только для того, чтобы атаковать миску с «Вискасом» или написать на одежду, прежде чем снова скрыться во мраке.
– Какой смысл держать этих чертовых котов, если они так безобразно себя ведут? – вечно повторяла мама, забирая нас от бабушки. Страх сцены, свойственный этим котам, ей явно не нравился.
Мы с Рэйч давно забросили попытки выманить Лаки и Саймона из их убежища. Бабушка утверждала, что, когда мы все уходим, коты, освободившись от наших осуждающих взглядов, превращаются в умных и харизматичных экстравертов. Саймон, по ее словам, даже умел говорить «мама». Верилось ей с трудом – все равно как если бы кто-то уверял вас, что его мрачный, суровый друг – «настоящий весельчак», нужно лишь узнать его получше.
Возможно, Лаки и Саймон просто страдали от тяжелого посттравматического стрессового расстройства. Они рассчитывали на жизнь с пенсионеркой, а оказались в руках женщины, которая однажды набросилась на грабителя и попыталась стащить с него брюки, а он в ужасе бежал от нее с криками: «СУКА!»
Если родители были в цирке нашего детства распорядителями манежа, то бабушке досталась роль бородатой женщины – роль экзотическая, необычная, почти легендарная. Она не походила на бабушек моих школьных подруг. Те держали в карманах своих кардиганов мятные конфетки и салфетки. В их жизни не было пяти мужей и незаконнорожденного ребенка от американского полковника. Они не встречались с турком, который называл себя «посланцем короля». Их бабушки не носили разных имен. Мы с Рэйч называли нашу бабушку Джози, Айви-Мэй и Линги-Лу, в зависимости от ситуации.
Даже сейчас я не знаю, что ответить, когда меня спрашивают о ее жизни. О какой? О жизни танцовщицы кабаре в Уэльсе или гувернантки в Турции, в семье американского полковника, который стал отцом ее сына? О жизни женщины, которая создала школу в Нигерии, или той, что помогала повстанцам-южанам во время гражданской войны в Судане?
Романтические увлечения помотали бабушку по свету, а за ней следовала моя мама, которая в пятнадцать лет сбежала в Лондон, чтобы поступить в театральную школу. Там она периодически получала билеты на самолет, чтобы присоединиться к бабушке на очередном этапе ее мирового турне.
Теперь бабушка жила в ветхом викторианском особняке возле станции метро «Брикстон». В те годы репортеры, освещавшие беспорядки 1981 года, заходили в этот район с опаской. Впрочем, это обстоятельство не мешало родителям каждую неделю отправлять нас «пообщаться» с бабушкой. Если в новостях сообщали об особо серьезных беспорядках, за нами приезжал папа. Он пробирался между бутылками и полицейскими кордонами, чтобы обеспечить наше безопасное возвращение домой.
Бабушка была одной из тех женщин, о которых всегда говорят, что «в свое время они были настоящими красавицами». Каждое утро она усаживалась за старинный туалетный столик, покрывала лицо тональным кремом и пудрой, приклеивала искусственные
