оружие в замке носить запрещено. Другое дело, когда мы его покидаем.
Во время этой ехидной отповеди я чувствовала, как злость закипает в душе, но при словах «покидаем» тут же успокоилась и приготовилась слушать дальше. Надежда выбраться отсюда есть, и значит, я выдержу все.
– Итак, зеркала. Чем они вам помешали?
Я почувствовала напряжение в его взгляде и похолодела: вот дура, похоже, сама выдала, что догадалась об их тайне.
– Я не кокетка. Не привыкла рассматривать каждый прыщик на попе. А для лица мне хватит и одного зеркала.
Хранитель захохотал:
– Ну прыщ на этом месте может причинить гораздо больше неприятностей, чем полностью покрытое язвами лицо. – Потом пробормотал: – Ну ладно. А зачем вам понадобился балдахин…
Я прервала его:
– Могу я чувствовать себя защищенной?
– От кого?
Я взглянула на лорда и увидела, что в его глазах запрыгали бесенята. Он не дал мне заговорить:
– Так вы отказываетесь от мужчин, предпочитая удовольствия с собой? И хотите спрятаться под балдахином, чтоб никто этого не увидел?
Я вскочила, как разъяренная кошка. Не опрокинуть ли стол на жреца? Если он действительно думает так обо мне, то он – дурак! А если издевается – еще хуже.
Хальгер скептически оглядел меня:
– Не волнуйтесь. У вас будет полно возможностей опровергнуть подобные предположения.
До чего же омерзительный тип! Я стала повторять про себя: «Спокойно, Елка, спокойно».
Хранитель менторским тоном продолжил:
– Теперь по пункту четыре. Вам, леди, нужно научиться отделять зерна от плевел. Как вы выразились, «мужиками» они будут с вами в постели. А при исполнении ритуальных обрядов это жрецы. Не путайте одно с другим. Обнаженной на церемонии вы предстанете вновь только через год, когда получите окончательное посвящение.
Он скривил губы в подобии улыбки:
– Но никто не станет возражать, если у вас появится желание продемонстрировать свою наготу, так сказать, в приватном порядке.
Мое спокойствие тут же покинуло меня:
– Уж не себя ли подразумевает мудрейший хранитель?
Мой собеседник спокойно пожал плечами:
– Ну если вам этого хочется…
Я взорвалась:
– Идите вы к… маме.
И рванула к дверям, забыв о последнем пункте своих требований.
Летела по коридору, сама не понимая куда. Не замечая ни ступеней, ни дверей, ни поворотов. Наконец уткнулась в какой-то темный угол, опустила голову на колени и заревела, повторяя одно и то же: «Дурак, ну и дурак!» Наконец немного успокоилась и поднялась на ноги. Черт, а куда же идти? Ничего не видно. Но не успела сделать и шага, как легкий голубоватый свет озарил путь, указывая направление. Я в который уже раз удивилась комфорту, с которым было устроено жилище хранителей, и без
