знаешь, что хотел сообщить мне бедняга Семецкий. Но нет, ты не сможешь мне этого рассказать… Я глянул вглубь коридора, Гойка уже исчез. Раздался нарастающий гул, и корабль охватила предстартовая вибрация. Поднявшись и вернув Сволочь на плечо, я побрел в рубку.
Гойка, мрачный, готовился к взлету. Я забрался в кресло второго пилота. Непоседливая Сволочь сбежала вниз и пропала из виду. Заснеженный пустырь космодрома на штурманском экране был как на ладони, только клубы густого пара несколько усложняли видимость. Двое наших преследователей волокли тело Семецкого к одному из переминавшихся с ноги на ногу «страусов». Его же био-машина так и оставалась неподвижной. Участь ее была решена: она будет сожжена огнем наших дюз.
Корабль рванулся в высь, и перегрузка распластала меня по креслу. Гойка! Идиот! Трус! Я ведь строго-настрого запретил на период лялиной беременности брать с места слишком резко! Я с трудом повернул голову, но он уже и сам осознал свою ошибку:
– Прости, Чечигла, – простонал он, снижая мощность двигателей. – Запамятовал.
– Если с ней что-нибудь случиться, ты будешь сам рожать мне сына, – пообещал я осипшим голосом. Я переключил экран модуля связи на интерком и глянул на верхнюю палубу. Там, слабо шевелясь, вповалку валялись цыгане, захваченные перегрузкой врасплох.
– Ляля! – позвал я.
Одно из тел пошевелилось. Ляля приподнялась и глянула прямо в камеру. Ее глаза на бледном, как у манекена лице, казалось, смотрят сквозь меня. Мое сердце сжалось от жалости и страха.
– Что случилось? – еле слышно проговорила она.
– В нас стреляли, – ответил я, оправдываясь за этого идиота Гойку. – Нам нужно уносить ноги. Как ты?
– Нормально, милый, – она вымученно улыбнулась. Тем временем и остальные джипси начали садиться, потягиваясь и разминая плечи.
– А как… Как ребенок? – не унимался я.
– Посмотрим… Но я ведь – джипси. Не бойся, Роман Михайлович. Вряд ли с ним случится что-то худое.
Я вздохнул почти облегченно. Будем надеяться, что она права. Почему, все-таки, она так упорно величает меня по отчеству? Даже в такой ситуации. Возможно для того, чтобы я не забывал, кто я для этого мира? Но не скрою, это приятно.
– Я скоро буду с тобой, – пообещал я, отключил связь и закрыл глаза.
– Рома, прости… – опять затянул Гойка.
– Заткнись! – огрызнулся я. – Не мешай мне думать.
Так что же хотел передать мне Семецкий? Теперь мне это не откроет никто. Ясно лишь одно. Моя спокойная жизнь главы цыганского джуза закончилась. На меня объявлена охота. А это значит, что, скорее всего, Дядюшка Сэм все-таки попал в руки врагов, а не друзей. И они сумели выпытать у него правду о моем происхождении. И они каким-то образом следят за мной.
Так что же я должен делать? Да понятия не имею!.. И тут до меня дошло. Нас будут преследовать. Я обернулся к Гойке:
– Немедленно отключи все наши
