которой в то время руководил прекрасный писатель Джеффри Вулф. Он великолепно со всем управлялся: тщательно отбирал как студентов, так и преподавателей, распределял стипендии таким образом, чтобы между учащимися не возникало конфликтов, и в целом создавал атмосферу дружбы и взаимовыручки. Все подобные магистерские программы держатся за счет приглашенных преподавателей, большинство из которых меняется каждый год (если не каждый семестр), поэтому ни престиж университета, ни мнение того, кто учился там пять лет назад, не должны быть для вас определяющими факторами. Там все находится в постоянном движении.
Необходим ли писателю магистерский диплом? Ни в коей мере. История мировой литературы по большей части состоит из шедевров, созданных людьми, не учившимися в магистратуре. Однако всевозможные университетские программы укоренились, по крайней мере в США, довольно давно, и через них проходят многие писатели. Хотя в моем случае это был неидеальный опыт, свои преимущества все же были: провести два года, посвятив себя писательству, – здорово, без всяких оговорок, как и завести знакомство с другими студентами, приехавшими по тем же причинам, что и я. Всеми нами руководили благие намерения, но большинство со временем отвлеклось на что-то другое. Помню, как-то вечером жаловалась маме по телефону, что мы посвящаем слишком много времени заботам об отношениях и деньгах. «Относись к этому как к исследованию, – сказала она. – Ведь все только об этом и пишут».
В Айове я научилась прислушиваться к полезным и пропускать мимо ушей бесполезные мнения других людей. Неотъемлемый элемент писательства – способность понять, кого слушать, а кого игнорировать, когда речь заходит о вашей работе. На каждом семинаре случался критический бум. Одной трети группы рассказ нравился, другая разносила его в пух и прах, а оставшиеся просто пялились в пространство, вне всяких сомнений, размышляя, что у них сегодня на ужин. Иногда все до единого говорили, что с рассказом что-то не так, и оказывались не правы. Приходилось доверяться себе и продолжать делать то, что я делала. В других случаях какой-нибудь отщепенец указывал на проблему, с ним никто не соглашался, но он-то как раз и бывал прав. Доверяй я в одинаковой степени всякому, кто хотел высказаться, каждый рассказ оборачивался бы адовой партией в «Твистер» (левую руку на желтый круг, правую ногу на голубой, нос на красный, – ну и так далее). С другой стороны, не слушай я вообще никого или только тех, кто мне симпатизировал, все это было бы пустой тратой времени.
Распространенный миф о семинарах: больше всего о профессии писателя ты узнаешь в день, когда обсуждается твоя работа; это неправда. Люди так дергаются – иногда до помешательства доходит, – когда препарируют их рассказ, и здесь всегда в немалой степени замешано эго. Зато когда для битья выставлен кто-то другой, можно по-настоящему вникнуть в то, что происходит: если не приходится то и дело вставать в защитную стойку, вид открывается качественно иной. Вот чем все эти
