style="font-size:15px;"> Я не боюсь, я не боюсь…
Она старается различать препятствия на земле. Перепрыгивает через извилистые корни, пересекающие тропинку. Сердце колотится, в груди все горит. Сзади, из усадьбы, доносится вой сирены. В листве отражается блуждающий свет поисковых огней. Сейчас на какое-то время воцарится сумятица. Потом в погоню за ней бросят все силы.
Одежда отяжелела от воды, рюкзак врезается в плечи. Наконец между деревьями мелькает свет. Укрытие уже близко. Очень близко.
Она замедляет шаг. Останавливается. Ищет взглядом конец тропинки. В лесу слышится треск.
Сердце подкатывает к горлу. Мышцы сковывает паника. Из-за деревьев появляется Он и останавливается чуть впереди нее. У нее нет никаких шансов, бежать некуда. По обеим сторонам тропинки местность вязкая и труднопроходимая.
Разочарование безмерно. В груди все сжимается в большой, твердый узел.
Этого просто не может быть, но тем не менее это произошло: Он там стоит.
Где-то лает собака. Воет сирена.
Последнее, о чем она думает, – голос. Он вызывает у нее одно полузабытое воспоминание.
Тебе никогда отсюда не выбраться. Просто чтобы ты знала.
В висках стучит кровь.
Из-под век обрушивается дождь мелькающих искр.
Потом волной накатывает головокружение и все вокруг чернеет.
Я даю шмелю немного полетать в маленьком аквариуме. Шмель пытается выбраться наружу, сердито жужжит, но лишь ударяется о стенки.
Потом, ненадолго сдавшись, он неподвижно сидит на лежащем на дне аквариума куске линолеума.
Я поднимаю стеклянную крышку, неспешно и осторожно. Затаив дыхание, медленно опускаю в аквариум руку с булавкой. Всего через миллисекунду шмель накрепко приколот к линолеуму. Он яростно жужжит, вертится вокруг булавки в безумном, но бессмысленном танце. Крылышки исступленно работают, но с места ему не сдвинуться. Тут я вынимаю линолеум из аквариума, кладу перед собой и достаю пинцет.
Лили смотрит на меня, открыв рот. Проводит языком по нижней губе. Я ищу что-нибудь в ее глазах: страх или отвращение, – но там присутствует лишь колоссальная глубина, темная пропасть, которая манит и затягивает меня.
Однако же сначала шмель.
Сперва я отрываю крылышки, потом ножки. Не тороплюсь. Раскладываю их по столу перед ней. Глупый шмель по-прежнему жужжит, вертится вокруг булавки, теперь уже одним туловищем, будто у него есть шанс…
– Зачем ты это делаешь? – спрашивает Лили.
– Меня это развлекает, – отвечаю я.
– Что именно? Вид его мучений?
– Нет, твое лицо, когда ты на это смотришь.
Когда я замечаю, что она слабо дрожит, у меня почти перехватывает дыхание.
Вот так все начинается. С маленького шмеля.
1
Небольшой
