воротилось к Вам в П<етербург> и затем уж отправилось по назначению. Это письмо служит, впрочем, ответом на мое письмо, еще не полученное Вами, в котором я излагаю разные свои предположения. Итак, от Дуная мне должно отказаться. В таком случае я докончу возложенный на меня труд, а потом уже, разделавшись с Географическим обществом, постараюсь прикрепить себя и весь свой душевный неугомон к Дунаю, или к Одессе – или к другому месту, где происходит всемирная передряга. Я не могу сложить с себя так легко «почетное звание» описателя ярмарок: для этого надобно заплатить 2000 р<ублей> сер<ебром> взятые мною у Общества. Но я решался и на это, – в случае возможности перейти на Дунай. Теперь же это не стоит и делать потому, что через 3 1/2 месяца мои разъезды должны окончиться. Нельзя сказать, чтобы ярмарок не было. Они существуют; купцы, всеми силами домогающиеся денежной выручки за товары, в которые посадили свои капиталы, возят «на авось» свои товары туда, куда прежде не возили, или в большем количестве, – но дело кончается обыкновенно тем, что товары непроданные едут обратно и купцы терпят убытки. Тем не менее ярмарки могут быть описаны и теперь, – но в настоящую минуту они не то, что были в прежние годы и не дают верного понятия о нормальной своей деятельности.
Вы говорите, что под моим именем ходят какие-то нехорошие стихи. Не знаю, какие это. Я точно написал стихи, которые злонамеренными людьми легко могут быть истолкованы в дурную сторону. В них говорится о необходимости для России обновиться через сознание, отречься от лжи и идти иным, чистым путем, и проч., и проч. Такой чистый высокий подвиг предлежит России, что он требует и от нас соответственного очищения в духе. Впрочем, Вы, верно, не желаете, чтобы я распространялся об этом предмете. И не буду. А жаль, что и теперь, несмотря на весь огромный смысл переживаемой нами минуты, честным людям зажимают рты. Помоги Бог России!
Благодарю Вас от всей души за все Ваши хлопоты, передайте мой дружеский поклон Шеншину и попросите его, как скоро он поедет через Харьков или Полтаву, справиться обо мне на почте: там знают – в городе ли я и где именно, на какой квартире. Он уже проезжал однажды через Харьков, но архиерей не знал моего адреса и потому Шеншин, спросивший обо мне архиерея, не мог найти меня.
Будьте здоровы, графиня.
4
21 окт<ября> 1858 Москва
Благодарю Вас за скорый ответ, добрая Антонина Дмитриевна. Спешу объясниться перед Вами, что моя просьба к Ковалевскому[13] вовсе не есть желание как-нибудь, без надобности, придать важность, блеск и треск нашему литературному делу. Я вполне готов следовать совету Вашего батюшки – не беспокоить такими просьбами государя, но дело в том, что это существенная необходимость, и граф, получая по своему положению все без затруднения, даже не подозревает тех трудностей, которые существуют для нас, бедных смертных, в выписке книг и газет. Почтампт всякий год публикует, какие чрез посредство его, могут быть выписываемы иностранные журналы
Возможно, Ковалевский Егор Петрович (1811–1868), директор Азиатского департамента МИД (1836–1861).
