не в состоянии познать смерть, потому что она является непознаваемой. Невозможно познать то, что познать невозможно, утверждал Янкелевич. Этим своим утверждением он, надо сказать, перечёркивает и все наши планы, а вместе с ними и надежды на то, что мы когда-то сможем понять и познать смерть. Ведь если смерть непознаваема, то тогда для чего человеку исследовать её? С другой стороны, для чего сам Янкелевич написал свою довольно объёмную работу о смерти? Только для того, чтобы доказать, что она непознаваема? Пока мы не получим ответы на эти вопросы, нам даже не стоит углубляться в тематику смерти.
Несмотря на то, что смерть, как утверждает Янкелевич, непознаваема, люди тем не менее на протяжении всей своей сознательной истории стремились исследовать, понять и описать её, используя при этом самые различные методы, как, например, мифологический, религиозный, философский, антропологический, исторический, психологический, медицинский или биологический. Кроме того, человек с древности описывал смерть средствами литературы и искусства, которые открыли ему эмоциональную перспективу её восприятия. Смерть нашла своё отражение как в звуке, так и в цвете. Древнейшие культуры (Месопотамия и Древний Египет) имели свои траурные гимны и песнопения, которые сопровождали умершего в «иной» мир. Кроме того, символами траура у различных народов становились самые различные цвета – чёрный, красный или белый. Невидимая смерть, таким образом, приобретала как музыкальный, так и визуальный характер.
Благодаря накопленным в течение многих тысячелетий знаниям, символам, традициям и ритуалам смерти человек смог создать необычайно богатую, разнообразную и многогранную «культуру смерти», которая, однако, не смогла заставить Янкелевича изменить своё мнение о том, что смерть является принципиально непознаваемой. Но не противоречит ли Янкелевич в этом случае самому себе? Ведь, прежде чем прийти к выводу, что «нечто» является непознаваемым, необходимо это «нечто» в какой-то степени познать или понять? Также вывод о непознаваемости смерти не смог бы возникнуть на пустом месте, а он, без всякого сомнения, является результатом довольно сложного и длительного познавательного процесса, в ходе которого человек пришёл к выводу, что я не являюсь причиной своего рождения, а это значит, что я не могу быть и причиной своей смерти. Однако именно в этой, неизвестной для меня, первопричине скрыт ответ на вопрос – «для чего жизнь и почему смерть?».
Читателю, думаю, постепенно становится ясно, что для того, чтобы дать ответ на такой сложный вопрос – «почему смерть?» – , ему необходимо выйти за границы одной только проблемы смерти, обратившись к теме жизни, ибо смерть является лишь «другой стороной жизни». Человеческая жизнь, может не включать в себя какие-то события, но события рождения и смерти она вынуждена включать в себя с необходимостью, ибо речь здесь идёт о таких «событиях», которые никакая жизнь не в состоянии избежать.
Но почему тогда человек, размышляя
