странствующая по волнам, пока не появился Орест…
Он шёл из глубины парка наперерез Марго. Курчавый и небритый. В пальтишке. Тёмные волосы собраны на затылке пучком. Держа под мышкой виниловые пластинки, он немного сутулился. Они не видели друг друга, каждый был занят своими мыслями. Едва не столкнулись лицом к лицу.
– Здравствуйте, Маргарита Юозефовна!
Это был её двоечник. Она сразу приняла воспитательно-педагогическую стойку, на всякий случай, как её воображаемый охотничий пёс. Ей не понравилось, как он произносил её отчество. Он так тщательно артикулировал, что его чувственный рот слегка перекосило. Ей показалось, что он насмехается над ней. За глаза её звали просто Юзя, или Юстас.
– А, здравствуй! – неохотно ответила она и хотела было пойти дальше своей дорогой, но вспомнила, что он не сдал ей реферат.
Она пожурила его, посоветовала подготовиться к семинару, потом на её лице появилось выражение, будто она что-то припоминала, и взглянула на конверты с пластинками, она спросила.
– А что это у тебя за пластинки?
– Да так, Дебюсси, Равель, Чюрлёнис, – обнажив свою щербину, с улыбкой произнёс он.
– Ты слушаешь классику? – неподдельно удивилась Марго.
– Почему бы нет?
– Никогда бы не подумала!
По правде говоря, она принимала его за форменного профана. К тому же от него неприятно попахивало, иногда не могла определить запах. Он сидел на последнем ряду, а в конце лекции простодушно спрашивал: «А кто такой Идзанаги?», когда целый час она надрывала голосовые связки, читая лекцию об космогонических японских мифах, изобилующих эротическими сюжетами. Она слышала, что он из тех студентов, кого принимают в университет по сиротской квоте, поэтому была снисходительна к нему, несмотря на раздражение. Она велела ему подготовиться к следующему семинару.
– А вы любите Брамса? – лукаво спросил он, слегка наклонив голову, подобно её воображаемому сеттеру.
– Да, люблю, – сказала она. – В своём исполнении, на пианино, – добавила она с чуть заметным кокетством.
– Правда? Как хочется послушать, у меня нет пластинки. Я тоже люблю хорошую музыку.
– Купи абонемент в филармонию, – суховато посоветовала она.
– Хорошая идея, – скучно ответил он.
Марго была удивлена. «Ой-ля-ля! В этом олухе есть какая-то загадка», – иронически заключила Марго. Они попрощались. Она побрела дальше. Она не знала Чюрлёниса. Её самолюбие было задето. Ей даже показалось, будто её воображаемая собачка укусила за запястье. «Что-то руку ломит, отложение солей, наверное». Чувство уязвлённого самолюбия связалось с именем Ореста.
И всегда, когда ей было больно, в сознании Марго невольно всплывало это имя, которое безуспешно пытались произнести её золотые рыбки. И ещё она говаривала:
Ты мой страж, а
