страшные черные бакенбарды придали лицу его какое-то чертовское выражение; впрочем, он все тот же, – так же жив, скор и по-прежнему в одну минуту переходит от веселости и смеха к задумчивости и размышлению», – сообщает П.Л. Яковлев, брат лицейского товарища Пушкина, в письме знакомому 21 марта 1827 года240.
В паре «арап и царь» первый – «черный дьявол», но ведь и второй – «царь-антихрист»241.
Черный человек сродни антихристу, символ зла, он заклеймен, отмечен печатью, он всем окружающим чужд и враждебен. Такую ситуацию приходилось переживать Ганнибалу, и это подмечено Пушкиным. В «Начале автобиографии» он записывает слова своей прабабушки по поводу мужа: «Шорн, шорт, говорила она, делат мне шорни репят и дает им шертовск имя» (XII, 313). Параллель эта присутствует и в романе о царском арапе. Татьяна Афанасьевна Ржевская просит брата: «Не погуби ты своего родимого дитяти, не дай ты Наташеньки в когти черному диаволу» (VIII, 25).
Чернота арапа не только выделяет его из толпы, делает унизительным объектом назойливого любопытства. Она равнозначна уродству и потому отвращает от него нареченную невесту.
В «Барышне-крестьянке» Пушкин возьмет эпиграф из «Душеньки» Богдановича. Там героиня настолько прекрасна, что Венера из зависти делает ее смуглой, что (по эстетическим нормам эпохи рококо) равнозначно потере красоты. Чернота – это проклятие!
Но одновременно чернота манит, привлекает внимание, выделяет из толпы. В той же пушкинской повести смуглянка-крестьянка стократ милее, чем белоснежная барышня (Пушкин как бы предвосхищает знаменитый лозунг негритянского движения середины XX века: «Black is beatiful» – «Черный – это прекрасно!»).
С другой стороны, стойкая и давняя традиция связывает роковое, смертельное именно с черным цветом. М.Н. Виролайнен и Н.В. Беляк доказали, что негритянский мотив из сальериевой оперы «Тарар» Пушкин «мог с особым удовольствием ввести в качестве скрытой цитаты в текст “Моцарта и Сальери”». «Можно только удивляться, – подмечает В.С. Листов, – с каким постоянством Пушкин предъявляет черную персону тем из героев, коим грозит смерть. Трагическая противоположность черного и белого, неслиянность и одновременно нераздельность этих начал – едва ли не одна из основ характера поэта. “Потомок негров безобразный” постоянно чувствует какую-то неуловимую грань, отторгающую его от всех. Это поняла и со всей страстью, ей присущей, объяснила М.И. Цветаева. Отсюда же, от происхождения африканского, постоянное внимание Пушкина к гибели белой Дездемоны от рук черного Отелло; идущее через годы самоотождествление с царским арапом Ибрагимом; интерес к эфиопским эпизодам Священной истории».
В болдинском стихотворении «Отрок» (1830) есть строки «Будешь умы уловлять, будешь помощник царям» (III, 241). «Тут любопытна перекличка этого болдинского отрывка с “Арапом Петра Великого”, начатым еще в 1827 году, – пишет Листов. – Предок служил Петру; потомок готов служить Николаю <…> Если мы верно уловили близкую родственность стихотворения "Отрок" и неоконченного болдинского отрывка
А.С.Пушкин в воспоминаниях… Т. II. С. 393.
Вспомним пушкинскую выписку из голиковского труда: «Народ почитал Петра антихристом».
