же повторяет свою анафему: «Как прежде мы сказали, так и теперь, еще говорю: кто благовествует вам не то, что вы приняли, да будет анафема» (1:6–9).
И подсознательное сравнение «мы» или «Ангел с неба» (положительная коннотация) помимо чисто риторического значения для Павла звучит вполне естественным. Павел в запале считает себя как бы выше ангелов, которые могут исказить суть благовестия, полученного им непосредственно от Иисуса Христа. Интонация этих строк, как и последующих, весьма наступательна. Павел не убеждает, но утверждает. Фразы построены четко и ясно артикулированы, не допускают никакого возражения. Он обличает. Явно звучат интонации Ветхого Завета с Богом указующим и наказующим.
По стилю и психологии таким и должно быть послание периода утверждения нового учения. Именно так и должен отстаивать Павел дорогое и единственное для него учение – благовестие через утверждение своего не «через человека», но избранностью высшей силой, самим Христом. Эта высшая сила даёт ему право провозглашать анафему иным нечестивцам.
Но выдержать претендующую высоту обличителя Павел не может. И он стремительно понижает тональность, переходя на оправдывающийся тон и пускается в пространные объяснения и обоснования своих претензий. Т. е. он демонстрирует тип личности неустойчивый, переходящий от взрыва эмоций к релаксации. Уже в (1:10) он просительно оправдывается: «У людей ли ныне ищу благоволение, или у Бога? Людям ли угождать стараюсь? Если бы я и поныне угождал людям, то не был бы рабом Христовым». По сути, Павел ищет извинения своему наступательному вступлению. И между выбором «угождать людям» или быть «рабом Христовым» он выбирает последнее: «Быть рабом Христовым», То, что во всех случаях он «будет рабом», ему не приходит в голову.
Он и есть раб в душе, в своей сути. По своему психотипу Павел убеждённый исполнитель некой высшей воли – «божественной». Для стимуляции его деятельности нужно одобрение свыше: до «обращения» он был рабом «иудейского Бога», после – Христа, отстранив в своём сознании Бога несколько на второй план, но сохранив все его прерогативы. Собственно, иудейский Бог претерпел трансформацию аналогичную замещению отца сыном в языческих религиях.
Главное – найти господина, нужного именно тебе. Для Павла это Господь. И он верный его раб по убеждению. И в этом его счастье, его жизнь. И Павел пускается в пространные воспоминания о всём пути к Господу, не к Богу Отцу, но к Иисусу Христу.
Но остаётся вопрос: «У каких людей я ищу благоволения?» Кому я должен угождать? Возможно, тем, кто себя считает вровень с Богом? Иерусалимским апостолам, претендовавшим на статус особых отношений с Богом? Собственно, далее он и пытается обосновывать свои собственные особые отношения с Богом через Иисуса Христа.
И в (1:11–12) он, прежде всего, утверждает выделённость своего благовестия – евангелия, которое «не есть человеческое, ибо и я принял его и научился ни от человека, но через откровение Иисуса Христа».
