Екатерину Алексеевну, с которой познакомился вскоре по прибытии в Петербург.
Первое послание Екатерине, в котором посол не только клялся доказать свою «вечную и ненарушимую привязанность», но и обещал извещать обо всем, что доходило до его сведения «по делам Европы», было отправлено 31 июля 1756 года. Однако, судя по доверительному тону письма, а также его содержанию (посол пытался убедить Екатерину Алексеевну в том, что прусский король склонен обсудить с императрицей и королем Великобритании «самые дружеские меры»), знакомство великой княгини и Уильямса произошло раньше. О.И. Елисеева полагала, что Екатерина выделила Уильямса из круга иностранных министров, когда на праздновании именин великого князя Петра Федоровича в Ораниенбауме между ними завязался разговор, «столь же приятный, сколь и веселый»53. Неудивительно, что Уильямс сумел произвести на молодую женщину большое впечатление: по замечанию секретаря французского посланника Клода Рюльера, британский дипломат отличался «пылким воображением и пленительным красноречием». На этом же приеме Уильямс осмелился высказать Екатерине, явно намекая на ее унизительное положение при дворе Елизаветы Петровны то, что «кротость есть достоинство жертв, ничтожные хитрости и скрытый гнев не стоят ни ее звания, ни ее дарований; поелику большая часть людей слабы, то решительные из них одерживают первенство». И далее Уильямс призвал молодую княгиню разорвать «узы принужденности», чтобы «жить по своей воле»54. А затем посол представил Екатерине молодого поляка, бывшего в его свите – графа Станислава Понятовского.
Переписка Екатерины Алексеевны и британского посла, активно продолжавшаяся на протяжении года, с 31 июля 1756 г. по 2 июля 1757 г., насчитывала 157 писем. Автором 87 посланий являлся Уильямс, 70 – великая княгиня. Свою переписку оба корреспондента держали в строгой тайне. Уильямс, подписываясь литерою «A», передавал письма через Свалло, ставшего впоследствии британским консулом в Петербурге. Екатерина, подписываясь литерою «L», для передачи вручала свои письма камер-юнкеру Льву Нарышкину: при этом их содержание она излагала от имени мужчины. Уильямс неоднократно повторял ей, что их «сношения через письма» должны оставаться «непроницаемой тайной»55. «Лучше, чтобы наша переписка оставалась тайною между нами обоими, – настаивал дипломат. – Способ сношений через Нарышкина и Свалло так удобен и окружен такой тайной, что никто не сможет проникнуть в него». Однако он сам же порой и нарушал эту тайну, передавая свои шифрованные записки через Понятовского. Как позднее вспоминал Станислав, став польским королем, Уильямс нередко давал ему читать «самые секретные депеши, поручал зашифровывать их и расшифровывать ответы»56. Горяинов высказывал предположение, что Уильямс «давал списывать письма Екатерины до возвращения их обратно ей» (что и позволило сохранить переписку для потомков)57. Таким образом, нельзя исключать, что с письмами великой княгини были знакомы
Екатерина II без ретуши (Антология). Сост., предисловие. А. Фадеева. СПб., 2009. С. 56.
Переписка великой княгини. Указ. соч.С. 86, 130.
Цит. по:
Переписка великой княгини. С. 170.
