заводов и фабрик поблизости от Казани. Губернатор якобы потребовал от него 20 тысяч рублей, обвинил промышленника в невыполнении своих обязательств перед казной, схватил его и держал в подвале своего московского дома, пока не получил деньги». Говорили, что Волынский, опасаясь, что вымогательство будет раскрыто, отравил Турчанинова, а сын несчастного, узнав о судьбе отца, умер от страха. Эта записанная в изложении саксонских дипломатов неправдоподобная история показывает, как опальному министру создавалась негативная репутация. Но в 1730 году время мученической кончины Артемия Петровича ещё не настало. Новым повелением он был назначен в действующую армию в Польшу, вместе с фельдмаршалом Минихом участвовал в боевых действиях. Затем Артемий Петрович возглавил комиссию о разведении конских заводов, по сути подготовил появление собственной русской породы лошадей, что позволило значительно повысить боеспособность русской армии, сэкономить русской казне миллионы рублей, требующиеся на покупку иностранных лошадей. Именно Артемию Петровичу обязаны мы появлением первого в России исторического музея – «мемории Куликовской баталии».
Экспонаты для музея тщательно разыскивались, об одном из них, которым Артемий Петрович дорожил особо, и который сыграл роковую роль в трагической судьбе хозяина, следует рассказать подробнее, коснемся и истории создания самого музея, расположенного в доме А. П. Волынского в Петербурге.
В составленной по указанию императора Николая I графом Д. Н. Блудовым «Записке об Артемии Волынском» (1831 г.) отмечено, что кабинет-министр «хранил у себя найденную на Куликовом поле саблю, к которой сделал… надпись», желая оставить ее детям на память участия их родоначальника в Куликовской битве. Изданная более четверти века спустя Записка стала первой публикацией с упоминанием находки. Лист с рисунком надписи, выполненной Еропкиным П.М., бы предъявлен следователями императрице Анне Иоанновне, которая «соизволила отдать им, генералу и тайному советнику (руководителям следствия Ушакову и Неплюеву) для сообщения к делу, понеже о том (преступных умыслах А. П. Волынского) …о сабельной полосе… по оному делу явствует… И оной рисунок сабельной полосе… сообщен к сему».
Таким образом, рисовка сабли по воле императрицы стала «вещественным доказательством» в деле кабинет-министра. В начале прошлого века Н. П. Павлов-Сильванский воспроизвел «криминальную» надпись на прорисовке сабли. Одна сторона сабли, как выяснил исследователь по документам следствия, была отшлифована для нанесения надписи, последняя же вроде бы так на оружие перенесена и не была. Итак, рисунок из следственного дела являет собой эскиз неосуществленного замысла Волынского, призванного придать находке с Куликова поля мемориальный характер. Все известные ныне сведения о предметах вооружения, найденных на месте Куликовской битвы, относятся только к XIX в., и саблю, хранившуюся в петербургском доме
