о том, чего не смог,
И возносить молитвы неустанно.
Кому? О чём? Уснуло божество.
Его будить – занятие пустое.
А жизнь моя вместилась в пару строк
И, на поверку – так немного стоит.
Нежностью плавится долгое утро
В белых сугробах постели измятой.
Можно быть глупой, можно быть мудрой,
Если запреты нелепые сняты.
Глиной податливой в сильных ладонях.
Неуловимой и всё-таки близкой…
Мы безрассудно друг в друге утонем,
Станем едины – и ныне, и присно.
Это так просто – держи меня крепче,
Не позволяя развеяться дымом.
Тонкие пальцы впиваются в плечи…
Сбивчивый шёпот – спасибо, любимый.
Утону в изумрудных водах,
гладким камнем упав на дно.
Пусть плывут надо мною годы,
пусть закаты сменяют восходы –
всё одно.
Бесконечно и неизменно
всё скрывает придонный ил,
наносное уходит с пеной.
Только берег моих откровений
не простил.
Не прощённая, не святая…
Сжался мир, посерел и пожух.
Но кричит, над водой летая,
и зовёт за собой птичья стая –
у хожу.
Нет меня. Нигде. Не ищи.
В скользких лабиринтах зеркал,
в клинописи тонких морщин –
ты во мне другую искал.
Находил. И снова терял.
Видел – совершенно не то.
Время тратил грешное зря,
Оживить пытаясь фантом.
Кольцами мне пальцы вязал,
спрашивал: Ну как ты, не жмёт?
Яхонт, сердолик, бирюза…
Липкие как липовый мёд.
Только воду не удержать –
Раскололся старый кувшин.
Пусть другая тушит пожар.
Нет меня. Нигде. Не ищи.
На старой иве листьев шёлк
о чём-то сонно шелестит.
Дождь погрозился и прошёл.
Блестит бревенчатый настил
мостков, нависших над рекой.
Луна, прищурив жёлтый глаз,
полночный стережёт покой.
Последний огонёк погас
в деревне, спящей на холме.
Ночной концерт даёт сверчок:
мелодию в притихшей тьме
выводит крошечный смычок.
Волна некошеной травы,
дождя напившись, полегла.
Глухое уханье совы
ночная поглотила мгла.
В реке сияет серебром
Конец ознакомительного фрагмента.
