Мачеревичу об этом представитель нашего МИД Мария Захарова, заявив, что незапланированный вылет из Москвы пана Глембоцкого не более чем зеркальная мера.
Ведь если составить список российских журналистов и учёных, коим запрещено пересекать границы европейского сообщества, получится достаточно длинная и позорная цепочка. Поэтому практику «мы к вам завсегда, а вы о нас забудьте» рано или поздно нужно было пресечь. И это очень серьёзный повод задуматься для тех гостей России, которые должны не нагнетать истерию вокруг высылки Глембоцкого, а обратиться к главам своих государств с предложением прекратить эту бессмысленную охоту на ведьм. Либо игра на выбывание историков и журналистов продолжится, что, безусловно, не способствует налаживанию отношений между Россией и той же Польшей.
По логике, благодаря которой был выслан из Польши Дмитрий Карнаухов, въезд в эту страну нужно запретить также российским спортсменам и творческим коллективам. Они тоже пропагандируют. Пропагандируют наш бессовестно втаптываемый в грязь спорт, наши достижения в искусстве. Для некоторых это зло. А злость и нетерпимость к нам необходимо культивировать, чтобы заехать в такой тупик межгосударственных отношений, выбраться из которого будет очень непросто. Правда, на фоне последних заявлений Евросоюза о необходимости снятия санкций такая позиция Польши выглядит странной.
Кстати, а почему бы господину Мачеревичу и другим политикам нового европейского разлива не обратить внимание на враждебные акты соседей по ЕС? Почему бы не возмутиться травлей, которую развязали в соседней с Польшей Литве? Я о нападках на историка Руту Ванагайте, автора книги «Наши», рассказывающей о массовых расстрелах евреев в Литве. Неужели у официальной Варшавы или Берлина не нашлось мужества заступиться за женщину, всего лишь сказавшую горькую правду о войне? Не нашлось. Потому что их действиями руководят не общечеловеческие нормы, а повестка. Посмотрим, господа, куда она вас доведёт.
Рисунки на крови и грязи
В начале прошлого века писательница Эвелин Холл вложила в уста Вольтера фразу: «Я не согласен ни с одним словом, которое вы говорите, но готов умереть за ваше право это говорить».
Так и вижу подрагивающие огоньки свечей, выхватывающие из темноты тяжелые бархатные портьеры, ползущее по столу блюдечко и пронзающий тишину голос медиума: «Мсье Вольтер, готовы ли вы были бы повторно умереть за право карикатуристов из «Шарли Эбдо» глумиться над безвинно убиенными детьми?».
Думаю, на ответ вызванному духу великого француза понадобилось бы время. А если в деталях описать само рисованное непотребство, то, возможно, дух отказался бы отвечать вообще. Либо от удушающей его злости на потомков, либо по причине жуткого стыда. Того самого чувства, которое работникам журнала «Шарли» неведомо. Зато эти мужчины и женщины хорошо знают, как нужно грамотно взрывать общество, обходясь при этом без поясов шахидов и напичканных взрывчаткой грузовиков.
