полтора года, отчего постоянно пребывает в состоянии, пагубном для произведения нужного сценического воздействия». Мари все более и более полнела, количество поклонников уменьшалось, и в 1781 году ее уволили. Промотавшая кучу денег Мари в старости с трудом перебивалась на ничтожную пенсию плюс ренту, оставленную ей принцем де Конти.
Принц Луи-Франсуа де Конти (1717–1776) был во многих отношениях человеком примечательным. Он сделал блестящую военную карьеру в войнах за польское и австрийское наследство, был предложен кандидатом на польский трон и вообще играл видную роль при дворе Людовика XV, пока не попал в опалу у маркизы де Помпадур.
Принц обожал коллекционировать картины и всякие редкие произведения искусства. Он покровительствовал Жан-Жаку Руссо, поселив его на жительство в своем замке Три, и обеспечил молодого драматурга Бомарше пожизненной пенсией в 2000 ливров. Принц также увлекался театром и хорошенькими актрисами. У него была небольшая странность: если он обращал внимание на какую-нибудь женщину, та была обязана подарить ему колечко (разумеется, расходы дамы возмещались сторицей). Всем кольцам велся строгий учет с указанием дня и года начала и конца связи с фавориткой. После кончины принца в этой своеобразной коллекции насчитали 4317 предметов. Помимо этого, он в своем завещании оставил небольшие пенсии чуть ли не всему балетному персоналу Парижской оперы. Как видно из вышеприведенной биографии Мари Аллар, многим она явно пришлась кстати.
Так что прелестные нимфы, наяды и амуры были по большей части особами ветреными и без сожаления меняли своих поклонников. Как-то раз незначительной, но пикантной танцовщице Дематэн поручили роль несчастной покинутой женщины. На репетиции у нее ничего не получалось. Балетмейстер взмолился:
– Войдите, мадмуазель, в положение этой женщины и скажите, какие чувства овладели бы вами, если бы вас покинул любимый человек?
– Нет ничего проще! Я тотчас же взяла бы себе другого любовника!
Характерен старый анекдот о четырех чудесах Парижской оперы: голосе певицы Лемор, икрах танцовщика Дюпре, ногах балерины Мариэтты и добродетели – поистине, это высоконравственное качество не прижилось среди жриц Терпсихоры. Девицы, наголодавшиеся и настрадавшиеся в детстве и отрочестве, вымещали накопившееся на весь белый свет зло на своих поклонниках, дочиста разоряя их, – среди нимф Оперы это считалось делом чести. Богачи же безумствовали, чтобы щегольнуть своей тугой мошной. Известный финансист Кроза́ оклеил комнату в особняке своей любовницы вместо обоев банкнотами на сумму в один миллион ливров. Другой поджег дом, в котором жила никак не поддававшаяся соблазну танцовщица, чтобы она переехала в купленный им для нее особняк. Некий несметно богатый португальский еврей перешел в католическую веру, чтобы отделаться от жены-еврейки (закон запрещал католикам жениться на еврейках). С первой женой его развели, но жениться на христианке все-таки не позволили,
