из гнезда или руку жены. Подхожу ближе. Он меня даже не замечает: глаза зажмурены, с губ срываются невнятные слова молитвы, которая его спасет. Жена слушает, продолжая его поглаживать, и я понимаю, что мольбы мужчины относятся к ней. Наклоняюсь, чтобы предложить воды, мятную конфетку, успокаивающее. И слышу:
When our islands are drowned, when our wings are down…[18]
Толчок самолета, который никто из пассажиров даже не заметил, отбрасывает меня на два сиденья дальше. Я встаю, пошатываясь. Пассажиры с тревогой смотрят на меня: С вами все в порядке, мадам? Я не отвечаю, у меня нет сил говорить, я только и могу, что бессмысленно повторять и повторять слова, которые бормотал этот малайский пассажир, которые я наверняка плохо расслышала – When our islands are drowned – и наверняка не так перевела – When our wings are down. Которые исказила, переврала…
When our islands are drowned, when our wings are down…
Неужели я схожу с ума?
– Нати, ты в порядке? – обеспокоенно спрашивает подбежавший Жорж-Поль.
– Д-да, GP…
Какое там «да» – конечно, нет! Я и впрямь схожу с ума! Эти слова, английские слова, произнесенные малайцем… эти слова я слышала от Илиана двадцать лет назад… Его последний подарок мне.
Это мои слова. Это только мои слова!
Никто другой не может их знать!
Так где же их украл этот малаец?
Жорж-Поль поддерживает меня, я едва стою на ногах. В голове звон, вспыхивают огоньки, звучит голос, идущий сверху, будто с небес. Голос ангела?
Да, ангела… имитирующего квебекский акцент.
– Привет, ребята, говорит ваш командир! Надеюсь, вы приятно провели время в полете, а теперь мы приступаем к медленному снижению для посадки в Монреале. Только не спешите кутаться, покидая самолет. Вчера на аэродроме намело снега аж на тридцать сантиметров, но сегодня он вдруг взял и растаял. Так что готовьтесь выплывать из салона брассом, а перед выходом вам раздадут акваланги и ласты, чтобы добраться до аэровокзала. Рекомендую держаться всем вместе: нам сообщили, что у трапа вас подстерегает стадо финвалов![19]
6
2019
Оливье никогда не робел перед мебелью. За долгие годы работы его руки научились, даже вслепую, на ощупь, распознавать все виды древесины – шершавую фактуру сосны, мягкую гладкость тополя, извилистые волокна граба, темные прожилки оливы; приручать их выступы, убирать мельчайшие колкие заусеницы, находить каждый узелок, словно родинки на женских телах, таких разных. Это он-то, который всю жизнь касался одного-единственного.
Но сейчас эти руки дрожат.
Он тянется к обыкновенному ящику. Пальцы обхватывают круглую дубовую ручку, которую он сам же и выстругал, отполировал, покрыл лаком. Ящик легко ходит взад-вперед на гладких желобках. Прекрасный образец искусства краснодеревщика. Как ему хочется, чтобы этот ящик заклинило, чтобы он оказался заколочен или просто
Когда наш остров в пучину канет, когда гроза нас в полете застанет… (
Финвал, или кит-полосатик, – вид плотоядных китов.
