прошло совсем немного, но пообноситься англичане все-таки успели основательно. С чего это так расхвалено было в восемнадцатом веке английское сукно? Мой комбез защитно-пятнистой окраски пережил и химические экзерсисы, и опыты с порохом, и бой с англичанами, переживет и многое другое. По крайней мере, в кучу драного тряпья превратится еще не скоро. А эти выглядят так, будто наша Шпанка по ночам без устали точит о красные камзолы свои внушительные коготки. А потом Гарм довершает дело своими жуткими зубами.
Что-то пушистое теранулось о мои ноги.
– Шпана, а ну брысь домой!
Вредная любительница жевания проводков от ноутбука команду проигнорировала. Мявкнула тихонечко и, гордо задрав до одурения пушистый хвост, распустившийся на ветру, как флаг, зашагала параллельным курсом.
Ну и что ты будешь с ней делать?
– Салли?
Я далеко не сразу сообразила, что обращаются ко мне. Точнее, к Саре-Энн. Индеец-конвоир замахнулся на кого-то палкой, но я остановила.
– Кто меня звал? Пусть выйдет сюда.
Ага. Худощавый субалтерн лет примерно двадцати, и такой же блеклый… как и его старшая сестрица Сарочка.
– Здравствуй, Джимми, – ровным голосом сказала я.
– Не ожидал тебя здесь увидеть.
– Как и я тебя.
– Эй, – послышался недовольный голос Хитрого Лося – Большого Друга Индейцев – это кто там колонну задерживает?
– Я. Слушай, мне тут с этим типом парой слов перекинуться бы – все-таки брат.
– Надеешься вербануть? Ну-ну, Бог в помощь…
На всякий случай он оставил со мной одного индейца – мало ли что. А я отвела «брата» к бревнышку, удачно лежащему на солнышке, мы присели… и долгих пять минут просто молчали. Я, честно говоря, не знала, что сказать. Жизнь Сары-Энн до моего в нее, гм, попадания вспоминалась с каждым днем все реже и хуже. Я и Джима Дэвиса-то признала только потому, что брат и сестра были очень дружны. А он… Он просто не узнавал Сару-Энн. Естественно: перед ним была только ее физическая оболочка, притом очень сильно отличавшаяся от того, что он помнил. А вы говорите – материя первична…
– Ты изменилась, сестренка, – негромко сказал он, рисуя прутиком на земле какие-то закорючки.
– А ты остался таким, каким и был, – я подвела итог сравнения памяти Сары-Энн с увиденным зрелищем. – Все тот же солдат империи.
– Что тебя связывает с этими русскими? Ты же англичанка, муж твой англичанин.
– Верно, Джим. У меня еще брат англичанин, папа и мама англичане, бабушки с дедушками как будто не французы и так далее. Что с того? Я должна тебя отпустить?
– Не кипятись. Почему ты, вооруженная, конвоируешь своего безоружного брата пилить деревья? Почему русские верят тебе?
– Мы с Джонасом пришли к ним с миром. Ты пришел с войной. Вот тебе и разница, братик.
– И… никаких ущемлений?
– Джим, – серьезно произнесла я, не спуская палец с курка – тоже, мало ли что. – Всех, кто приходит
