пределами его последнего текста.) Он просил прощения у своего друга о. Анатолия Жураковского и предсказал тому личную Голгофу и тяжкие мучения[100]. Таким образом, архимандрит, умирая, видел разрушение дела своей жизни, дела христианского просвещения в России и уничтожение тех немногих, кто вместе с ним совершал его.
Записи его предчувствий перед концом собственной жизни – концом его мира – стали свидетельством предсмертных переживаний христианина в момент окончания истории. Стали мукой сознания неизбежной гибели русской истории, гибели крестьянской и христианской культуры в России, печалования и тоски души, жертвовавшей собой ради служения ближнему и обнаруживающей неминуемый обрыв надежд в обреченности земной истории. И, словно волшебный фонограф, записки архимандрита Спиридона неожиданно оживляют для нас (его потомков уже в новом тысячелетии) голос одного из ярких представителей уникального поколения Церкви, противоставшей злу в момент его разгула в истории и утверждавшей среди гонений конечное торжество любви и милосердия.
[1927 г.]
[Начало декабря. «На границе двух миров»][101]
(…)[102] Удивительное в мире явление – это мое «я»! Оно все есть живое солнце, но какое же дивное солнце! Мое «я» есть само по себе некое духовно-интеллектуальное солнце и как таковое является созидателем своего телесного организма. Оно является творческим началом моего разума, всемогущею космическою мыслью, взвешивающей материю, измеряющей пространство и время, исследующей содержание вещества всего космоса, открывающей мировые законы, изучающей движение планет, вычисляющей расстояние одной планеты от другой, проникающей в самый состав миров, исчисляющей быстроту света, осознающей химический состав космического вещества, вторгающейся в самую сущность космической жизни, распределяющей ее на роды и виды.
Мое «я» стоит на границе двух миров – духовного и физического, – и зорко смотрит на все космическое бытие, и связует живым узлом эти два мира в себе самом. О, дивное и преславное мое человеческое «я»! Нет ничего в мире подобного моему «я»! Всякая тварь бледнеет пред ним как по своему содержанию, так и по своей бесконечно разнообразной красоте! Мое человеческое «я» бесконечно превосходит всю тварь своим сознанием[103].
Сознание! Есть ли что-либо подобное в мире? Сознание! Оно есть что-то тварное, но вместе с тем и надтварное. Сознание! Оно есть какой-то неизреченный свет, но свет, различающий себя от всего того, что не оно само, т. е. не сознание, а им сознаваемое. Сознание! Оно есть сущий образ Божий и сущее подобие Божие. Сознание! Оно есть в одно и то же время всё мысль, всё разум, всё творчество, всё ведение, всё видение и всё самоведение, всё самопричина и всё самоцель. Сознание! Сущая жизнь моего «я», действительное начало бессмертия человеческого «я», преломляющая живая самосознающая жемчужина сознания Абсолютного; оно, наконец, есть предотображение Самого Бога в моем «я». Отсюда мое «я» является
См.:
Здесь и далее квадратными скобками отмечены предположительные даты и данные публикатором названия разделов, а также сноски на цитаты из Св. Писания, в некоторых случаях – вставленные для лучшего понимания слова.
Начало текста утрачено.
Здесь и далее подчеркивания текста – авторские.
