чёрт обыкновенно подает кассационную жалобу, апеллирует то к Соломону, то к Аристотелю – его жалоба оставляется без последствий, и он присуждается еще к уплате судебных издержек. Возмущенный, он негодует на лицеприятие судей и восклицает (старофранцузская поэма Avocacie Nostre Dame).
Ah! Qu'est justice devenue!
(Куда делась справедливость!)
Даже если средневековой человек заключал роковой, договор с князем тьмы и продавал ему душу ради богатства, власти или любимой женщины, то и тогда его положение было не безнадежным. Стоило ему только раскаяться, обратиться с молитвой к святому или Пречистой, и они спускались с неба, разрывали фатальный договор и спасали грешника.
Так случилось с разорившимся рыцарем, о котором рассказывает Якопо да Вораджине в своей Legenda aurea, или с наместником Феофилом, судьбу которого увековечила монашенка Гросвита из монастыря Гандерсхейма.
И что в высшей степени замечательно: даже собственные дети дьявола не становились его жертвами.
Волшебник Мерлин, герой в бретонском цикле рыцарских поэм, исчезает неизвестно куда, а Роберт Дьявол искупает свои грехи великим страданием и смирением и умирает, примиренный с небом.
Пусть средневекового человека со всех сторон окружала темная рать отвратительных и враждебных демонов, бесконечно могущественнее чёрта был добрый Бог.
Св. Христофор, пожелавший служить только самому сильному владыке, убеждается сначала в том, что сатана могущественнее королей земных, а потом в том, что еще могущественнее Бог: из оруженосца дьявола он превращается в служителя Христа – начала добра и благости.
Средневековой человек, конечно, боялся чёрта.
Дьявол рисовался его воображению обыкновенно в виде черного, как эфиоп, гиганта (таким он представлялся Фоме Аквинату), в виде чудища с сотней ног и рук (так он изображен в Видении Тундаля), как колосс с тремя лицами (таким он является на одной фреске Джиотто и в поэме Данте)[1].
И однако – по замечанию компетентного ученого[2] – средневековой человек чаще смеялся над чёртом, чем боялся его.
Дьявол, как комическая фигура, – частое явление в средневековой литературе. То он предстает перед нами в виде ловкого карманника, который ворует вещи и, весело скаля зубы, бросается наутек (легенда о Св. Карадоке), то он принимает вид ловкого селадона, нашептывающего праматери сладкие комплименты (французская мистерия об Адаме и Еве), то, наконец, он превращается в скандалиста-дебошира, кувыркающегося на крыльях ветряных мельниц, высасывающего вино из бочек, опрокидывающего баржи (французская поэма XIII в.).
Распространенность в средние века представления о дьяволе, как комическом лице, доказывается убедительно следующим фактом.
Одна группа чертей носила во Франции название Helequin (к их числу принадлежит выше упомянутый черт-весельчак из поэмы XIII в.). Этот дьявол-шутник зашел и в Италию, где он получил название Alichino
В средневековом искусстве и литературе дьявол иногда изображается наоборот, как ангел с ореолом вокруг головы (миниатюра, украшающая Библию IX и X в., где только когти хищной птицы и сосуд с огнем в левой руке указывают на его адское происхождение.) О красивых демонах говорится и в французской поэме XII в. Bataille Aliscans.
А. Graf: Il. Diavolo.
