все расскажет…
– Придурок! – громко сказал Севка себе.
Он запутался и попал в петлю покрепче временной, описанной в фантастике. А так можно сойти с ума.
Одно понятно – нужно что-то делать, чтобы не засветиться. Чтобы не пришлось… Можно прикинуться сумасшедшим. Это будет правильно – прикинуться сумасшедшим. Голый на дороге – псих. Наши особо вникать не будут, нужно просто говорить правду, рассказать, что попал в прошлое, и стоять на своем. Его отправят в дурдом. Там он отсидится, вникнет в обстановку, что-то выучит, получит справку годика через три-четыре. Придется потерпеть, но ничего не поделаешь.
Значит…
Севка еще раз огляделся, надеясь, что вот сейчас появится машина… Или колонна машин, или красноармейцы, идущие на фронт. Или отступающие. И все, можно будет не ломать голову…
Но дорога оставалась пустой.
А ведь и наши ему не поверят. Не поверят. Куча народу наверняка пыталась прикинуться безумцами, чтобы не воевать. И его быстро расколют. А если у него еще вдруг проскочит «господин» какой-нибудь… Или, там, гривна вместо рублей. Или…
А немцы убивали сумасшедших, между прочим. В старом фильме был эпизод – пациентов сумасшедшего дома вывозят за город, вежливо предлагают даме-врачу остаться в городе, но та едет… И всех убивают. Ахтунг, фойер!
Дался ему этот ахтунг!
Нужно прятаться в лесу. Партизанить, если придется. Там люди особо не расспрашивали, наверное, сослаться на контузию, а потом, к возвращению Красной армии уже все выучить и стать ветераном.
Вопрос, есть ли тут лес и появились ли партизаны. Лес возле горизонта маячит. Непонятно – большой или нет. И где именно сейчас находится Севка – на Украине или в России? Или в Белоруссии? Пойдет партизанить где-нибудь под Ровно и наскочит как раз на украинских националистов… И придется вешать комсомольцев, убивать сельсоветчиков, а после войны стать не партизаном-героем, а буржуазным националистом. И либо подохнуть где-то в схроне, либо загнуться на Колыме, либо прятаться и прикидываться до самого девяносто первого года…
– Так, – громко сказал Севка. – Ищем одежду. Ищем какую-нибудь одежду.
В кабине ничего такого не было. Под сиденьем был ворох тряпья, обрывки полотенец, подштанники, разодранные до полного неприличия и невозможности к использованию по прямому назначению.
Севка запрыгнул в кузов.
Деревянные ящики громоздились кучей у кабины. Один разбился, и из него на доски кузова высыпались мелкие свинцовые буквы. Шрифты, понял Севка. Такими раньше набирали газеты и книги. Несколько крепко стянутых шпагатом пачек бумаг лежали в углу. Пачка газет с заголовком «За Родину» и призывом «Смерть немецким оккупантам» внизу.
Какая-то редакция. Или типография. В кино…
Севка сплюнул за борт – выходило, что вся его информация о войне почерпнута из фильмов. И если вспомнить,
