свои пыльные сны.
Глава 2, в которой Ниночка едва не умирает от горя
Веселое застолье, устроенное в честь нескольких праздников сразу, закончилось только к вечеру. Через час тряской и душной поездки в переполненной маршрутке, усталая и раздраженная Женька, наконец, добралась до дома. Поднявшись на пятый этаж, она вставила ключ в замочную скважину и с облегчением подумала: ну, вот и все, наконец-то этот долгий день кончился. Отшумел банкет, к которому они готовились чуть ли не неделю; сутолока и трескотня подружек ушли в прошлое. Впереди намечались выходные. Конечно, на праздники у них всегда веселая и шумная компания, но она – Женька – уже уедет в Москву, а оттуда в Соединенные Штаты, которые манили чем-то неизведанным и таинственным. Уж там-то у нее наверняка начнется новая жизнь… эх, мечты, мечты…
Сейчас Женька переоденется, примет благословенный душ, завалится на постель в халатике почитать какой-нибудь детективчик, а как отдохнет от суеты и шума, возьмется собирать сумку – объемистую и увесистую, навроде бабушкиного сундука со старым тряпьем. Правда, у нее уже все давно сложено, но не мешает проверить кое-что, и… да, самое главное, сказать своим, что послезавтра отправляется в Москву. Женька ощущала, что в ее жизни начинается новый, неизведанный этап. Уж чего-чего, а разнообразие она любила. Ее всегда тянуло на что-нибудь новенькое и неизвестное: например, в поездку по Алтаю или на Красноярские Столбы… Теперь вот Америка! Женьке хотелось верить, что ее невезение когда-нибудь кончится, и дай Бог, кончится именно сегодня. И уже с завтрашнего дня ей начнет везти, как никому, все дела будут решаться сами собой, и жизнь, наконец, повернется к ней счастливой стороной. Она была в этом почти уверена… Вот только бы немного отдохнуть.
Но когда она открыла дверь и вошла в прихожую, то сразу же услышала гомон голосов на кухне: у мамы, как всегда, сидели подружки. Женька стянула ветровку, повесила ее на вешалку, скинула кроссовки и тихонько, на цыпочках прошмыгнула в свою комнату – махонькую, с единственным окном, выходящим на глухую стену соседнего дома. В этой «бендежке», как называла ее сама Женька, с трудом втискивалась односпальная тахта, платяной шкаф, тумбочка с аквариумом – старым, страшным и давно нечищеным, в котором лениво шевелили обкусанными хвостами три снулые золотые рыбки, да полки с книгами, большая часть которых повествовала о художниках, живописи и тому подобном. По секрету скажем, что антресоли по самую завязку были забиты Женькиными рисунками. Художница уже давным-давно собиралась навести там порядок, да повыкидывать лишнее, но как-то времени не хватало… да и жалко было, жалко.
Между тахтой и шкафом пространства оставалось только на одного человека, да и то не слишком крупного, такого, как сама Женька. А открытые створки так и вовсе перегораживали единственный проход. Женька давно мечтала купить шкаф-купе, но никак не могла денег на него накопить. Все-таки зарплата рядового художника в маленькой конторе провинциального
