ты тут подслушивал да подсматривал?
– Ой, ой! Какие мы важные! Что ни разговор, так прямо государственная тайна, – с таким же ехидством отозвался ангел. – «Женечка, ты не расстраивайся! – очень писклявым голоском передразнил он Валентину Георгиевну, подражая её интонациям: – Я завтра съезжу к дяде Гоше… ты же знаешь, какой он умелец, он все, что угодно тебе починит… вон, когда у тети Раи сломался телевизор, он же починил!»
– Ну-ка, ну-ка, повтори! – Женька нагнулась и ухватила тапочек, многозначительно помахав им в воздухе.
Ангел заворожено уставился на предмет угрозы, потом хлюпнул носом, снова откуда-то выудил платок, сморкнулся, и только тогда гундосо сообщил:
– Ты, как видно, Женечка, хоть и много читаешь, да только ничегошеньки в твоих мозгах не остается. Куцые они у тебя, как хвост у бобтейла.
От такой наглости Женька чуть тапочку не выронила.
– Ах ты… ах ты… – она ловила ртом воздух, лихорадочно соображая, что бы такого сказать обидного, но в голову, как назло, ничего не приходило. – Крыса облезлая, вот! – нашлась она, наконец. – Живет тут на дармовщинку, так еще и бакости… тьфу ты… какости… О, Господи! Пакости говорит!
– Это я-то на дармовщинку? – ощерился мелкий, упирая крошечные кулачки в бока и воинственно бодая мохнатой головенкой воздух. – Да я тут тружусь, лап не покладая, чтобы кое-кому счастье устроить… а этот кое-кто… не будем тыкать пальцами…
– Да я и без тебя счастье себе заработаю! Видали мы таких помощников! – взвинтилась Женька.
– Знаем, не дураки, что это за счастье такое! Куда собралась? В Америку? А вот тебе твоя Америка! – выпалил ангел, свернув маленькими пальчиками крохотный шиш и покрутив им перед Женькиным носом.
Тапочка просвистела в воздухе, сметая обидчика в темный угол. Женька, вытаращив глаза, захлопнула разинутый рот ладонью: жуть! До рукоприкладство дошло! Уж не убила ли она этого мальца? По гроб жизни себе этого не простит.
Откуда-то из-за кровати помахал обсопливленный кружевной платочек. Ага! Живой! Женьке вдруг стало стыдно: ведь этот маломерок её элементарно провоцирует, а она поддается.
Ангел снова выбрался на простыню, укоризненно покачал мохнатой головенкой и уселся, смешно растопырив задние лапки, передние сцепил пальчиками на круглом пузе, повел плечиками:
– Ну, так и будешь от меня тапочками отмахиваться? – поинтересовался ехидно, и Женьке сразу стало стыдно. И в самом деле, чего это она на мелкого взъелась? Весовая категория у них слишком уж разная. – Или все же поговорим?
– Извини, – замялась Женька, чувствуя себя не в своей тарелке. – Ну, ты понимаешь, я тут с этой Америкой…
Мохнатый покивал.
– Знаю я, знаю, – оборвал он ее совсем ненужные излияния. – И про Бэтт знаю, и про братца ее двоюродного, и про то, как ты деньги на поездку зарабатывала… все знаю, – мелкий тяжело вздохнул, – где уж нам, не знать… когда… ну… да…
– Ты мне тут кукиш показываешь, а мне, между
