торопливо:
– Посиди, отдохни, включи жвачник…
Он покачал головой:
– Нет-нет, я в процессе.
– Отец, – сказал я с неудовольствием, – тебе не обязательно самому все это делать! Достаточно и твоего решения. Это уже… действие.
– Я в процессе, – повторил он.
Я смолчал, отец не хочет отставать от все набирающего и набирающего скорость времени, это я смотрю вперед с жадностью и готов подпинывать прогресс: давай, давай быстрее, а он, напротив, сжимается от предчувствия неприятностей.
Глава 2
Грузчики приехали через час, а у нас, как водится, только половина увязана и упакована, однако они с этим сталкиваются постоянно, я доплатил, и эти молодые ребята, подрабатывающие после учебы, быстро выгребли остальные чудовищно толстые тома собраний сочинений, агромаднейшие атласы, альбомы картинных галерей…
Мне показалось, что отец за последние особенно переживает, я врубил на всю стену «Сокровища мирового изобразительного», там пошли сменяться эти шедевры, однако отец в ту сторону и глазом не повел. Вообще-то, у него психика здоровая: если альбомы эти на полке, то уже и смотреть не нужно, все в порядке, а вот когда их нет…
Кофейный автомат по мановению руки отца сделал две чашки кофе, отец гордится, что научился управлять домашними девайсами вот так по-современному, сам взял чашку, едва черная струйка пахучей черной жидкости оборвалась.
– И все-таки тревожусь, – признался он.
– За мир во всем мире?
– За тебя, – ответил он. – Это ты мой мир во всем мире. Я дикарь, для меня ты все-таки дороже других, хотя умом понимаю, что на свете могут быть люди и лучше тебя. Но то умом, а человек живет сердцем.
Последние слова он произнес с подтекстом, сейчас начинаются дискуссии, какими будут сингуляры, горячие головы доказывают, что только умом, никаких чуйств, хватит, натерпелись, довольно, это все рудименты, хотя потом признают, что даже разум – это высшее проявление грубых инстинктов, и без них его тоже может и… не быть.
Я смолчал, не люблю споры, когда для меня все очевидно, с удовольствием пил кофе, украдкой поглядывал на экран мобильника, но у Энн какие-то задержки на работе, освободится через час, не раньше, так что кивнул отцу, и он, явно гордясь, велел кофейнику приготовить еще по чашке, а потом разрезал пахнущий яблоками пирог.
– Чем сейчас занимаешься, сынок?
– Темной материей, – сказал я.
– Да, я что-то читал, – сказал он. – Темная материя вселенной, темная энергия где-то между звезд…
Я кивнул:
– Вот-вот. Только у меня другая темная. Но ее не меньше.
– Господи, – спросил он настороженно, – ты о чем?
– Темная энергия человека, – сказал я. – Вернее, всего этого скопления существ, именуемого человечеством или человейником.
