низким, прокуренным голоском прочувственно выдавила из глубин своей могучей… э-э-э… груди белокурая прелестница.
– Чего тебе, добрая фея? – вежливо поинтересовался я.
– И-ик! – выдала «фея», склоняясь ко мне так, что ее… э-э-э… грудь стала видна до самых сосков.
– Конструктивно! – похвалил я. – Продолжаем разговор?
– И-ик! Прдлж! – ну, хоть что-то осмысленное…
– Так что же тебе, бедняжка, требуется для полного счастья? – ласково спросил я.
– Р-р-рупь! Пщепрщм! – решительно заявила белокурая красотка.
– И что? – удивился я.
– И-и-и-и… все! – ответила «фея».
– Не понял? – решил уточнить я.
– Ну какой вы, влмжн пан, глу-у-у-уп… ик… и-ик… – простонала прелестница. – Ик! Все! Пнмш? За рупь. Как хошь, чем хошь и скока захошь. А у тебя есть р-р-рупь?
– Есть! – не стал отпираться я.
– Пкажь! – потребовала красотка.
– Ну вот, изволь, посмотри, у меня даже и три рубля есть! – продемонстрировал я купюру, впрочем, не поднимая ее слишком высоко.
– О! – восхитилась «фея». – А чем меня, у тебя есть? Пкажь!
– Ну… это как-то… даже… – растерялся я.
– Впрчм, эт-то не ва-а-ажно… глвн де-ело, што я тибя лю-ю-юблюю! Коханый! И-ик!
Произнеся это откровенное признание, милая во всех отношениях «фея» стремительно нагнулась ко мне – и не успел я от нее в испуге отстраниться, как она впечатала мне своими коровьими губищами слюнявый поцелуй. После чего мгновенно выпала в твердо-растворимый осадок, рухнув мне прямо на колени. И буквально через несколько секунд уже мирно себе похрапывала в моих объятьях и, скорее всего, видела тревожные сны – потому как периодически махала своими пухлыми, с ямочками на локотках, ручками, будто отбиваясь от кого-то, и при этом тревожно бубукала… Дитя природы! Хучь дурное, но дитя…
Мда… Забавный камуфлет. И самое смешное, милостивые государи и государыни, было в том, что, ощущая на своих коленях ее горячую мягкость, ощущая стойкий запах перегара, табаку, дешевой пудры, я вдруг испытал такую эрекцию…
Что?! Я сказал, эрекцию? Я вам соврал – это был охренительный стояк!
Вот ведь всем своим умом я прекрасно понимал, что держу на коленях ходячую гонорею (ежели чего не похуже! Впрочем, ТУТ вроде СПИДа еще нет? Но уж люэс здесь есть точно, это к бабке не ходи!), а у самого в голове (в голове?!!) вдруг возникло непреодолимое желание уложить немедля сию прелестницу на столик, задрать ей подол, да так ей вставить, чтобы у нее дым из ушей пошел!
И ведь только немедленная кастрация могла бы мне сейчас помочь…
Аккуратно приподняв со своих колен что-то жалобно замяукавшую «фею», я уложил ее спиной на изрезанную ножами столешницу, и моя дрожащая от нетерпения рука сама собою уж потянулась… как вдруг…
– Эй,
