Свинцов.
– Командир 3-й роты выбыл в связи с ранением, – шепнул комбату капитан Лаптев.
– Командир 4-й роты старший лейтенант Песцов.
Потом пошла очередь лейтенантов – командиров взводов.
– А минометчики, пульрота? – поинтересовался Крупенников.
– В каждой роте по три расчета восемьдесят вторых минометов. В каждом взводе два расчета «дегтяревых». Обычно на операциях нам добавляют тяжелые полковые минометы и пульроты в усиление. Иногда даже танки, но это уже не от нас зависит, а как там фронт решит.
– Мощно! – качнул головой Крупенников, одобрительно поджав губы. – А замполит где? Особый отдел?
– Еще вчера за пополнением убыли. У нас тут этим делом они занимаются, сами понимаете, товарищ майор.
Крупенников кивнул.
– А настроение какое у бойцов, товарищи офицеры?
– У всех по-разному, товарищ майор, – ответил комроты-два Заяц. На зайца, вообще-то, он похож не был, скорее на волка – поджарый, мускулистый с хищным блеском в глазах. – У всех по-разному. У кого-то боевое, у кого-то трусливое, кто-то равнодушен к своей судьбе…
– А чаще всего?
– Воюют все нормально, если вы об этом, товарищ майор. Самострелов у нас не бывает. За самострел в штрафбате один приговор – расстрел.
– Особист суровый?
– Обычный, – пожал плечами Лаптев. – Закон такой. Все тут кровью искупают, а самострельщика что, в тыл везти? Нет уж, пусть тут и лежит. Вот был у нас случай – немец бомбежку устроил, так три умельца под шумок друг другу задницы и прострелили. Да не просто, а через буханку.
– Через буханку-то зачем? – не понял Крупенников.
– А чтоб нагар пороховой вокруг раны не отпечатался. Так быстро всех троих раскусили. У одного пуля в кость попала и отрикошетила в живот. В санбате ее, конечно, достали, но он все одно помер. А тут еще двое с похожими ранениями. Ну, и раскололи паразитов. Сознались голубчики у особиста как миленькие.
– Шлепнули?
– За милую душу. И закопали тут же.
– А домой что сообщили?
– А вот это уже, товарищ майор, от вас зависит. Батя всегда писал в похоронках, что, мол, пал смертью храбрых в боях с немецко-фашистскими захватчиками. Семьям не надо знать, что их отец шкурой оказался, они-то в этом не виноваты…
– А у нас в роте был случай, – вступил в разговор врио командира 3-й роты лейтенант Свинцов. – Во время боя один переменник себе на ноге ножом несколько разрезов сделал и под кожу осколки засунул.
– А говорите самострелов мало, – ухмыльнулся Крупенников.
– Так больше и не было, товарищ майор!
– Ну-ну… – скептически покривился комбат. – Давайте личный состав на построение. Будем знакомиться.
Майор вышел под жаркое солнце августа сорок четвертого, когда штрафной батальон уже выстроился в четыре шеренги буквой «П». Он неторопливо шел вдоль строя, рассматривая лица бывших офицеров, а ныне штрафников, и пытался понять, заглядывая
