Если до сих пор была сломана только челюсть, то теперь явно хрустнуло что-то покруче. Неужели сломала шею? Хорошо бы.
Но нас уже окружили всадники, видно, из тех же.
– У тебя пайцза здесь или в караван-сарае осталась? – Голос Карима невольно выдал его тревогу.
– Здесь. – Я все же добралась за пазуху и вытащила золотую пластинку.
– Подними повыше, пусть видят.
Нас окружили, но бить стрелами не стали, один из всадников подъехал ближе, осторожно косясь на пайцзу у меня в руках. Осознав, что я важная птица, прибывший попытался улыбнуться, и я от души порадовалась, что попалась сначала лежавшему без признаков жизни обидчику, а не вот этому.
На эту рожу без содрогания вообще смотреть было невозможно. От его ухмылки лошади наверняка в обморок падали, не только люди. Такого встретишь в темном переулке – безо всяких угроз деньги отдашь, чтоб только не улыбался. В голову пришла совершенно идиотская мысль, что ему можно неплохо зарабатывать на одной угрозе показать личико, как Гюльчатай. Видно, когда-то был ранен в лицо, шрам уродовал его так, что жуткий оскал не сходил с физиономии, перекашивая все при малейшей попытке двинуть губами.
Карим закричал, что вот эти разбойники (он пнул ногой явно окочурившегося монгола) попытались напасть на госпожу, которой дал пайцзу сам Саин-хан. Я даже не сразу сообразила, что Саин-хан – это наш дражайший Батый.
– Они заарканили госпожу и оскорбили ее!
Ужастик слез с лошади и приблизился, чтобы помочь мне снять, наконец, арканы. Вот уж не надо, обойдусь. Видеть его рожу еще и совсем рядом – это испытание покруче попытки изнасиловать. Нельзя же так с человеком, то в плен берут, то под одежду лезут, то теперь вот такая пытка улыбкой Гуинплена… садисты, ей-богу! Куда тут маркизу де Саду, он гуманист по сравнению с монголами.
Я дернула плечом, презрительно отшвыривая руку нежеланного помощника, тот согнулся, прижимая руку к груди:
– Госпожа зря волнуется, ей не причинят вреда.
Освободившись от арканов, я зло пнула валявшегося бездыханным своего обидчика:
– Этот? Он не причинит.
– Остальные тоже. Среди них двое живых. Госпожа желает видеть, как им сломают позвоночники?
– Не желает. – По-моему, я вызверилась не хуже этого противного типа, во всяком случае, он шарахнулся от меня в сторону.
Не глядя на мерзкого типа, я направилась к своей кобыле. Да… это не Слава, та не позволила бы чужим подойти ко мне так близко. Вот что значит менять лошадей на верблюдов и обратно. К лошади надо привыкнуть, сродниться с ней, тогда она будет тебя спасать, а не тупо наблюдать, как окружают и даже насилуют. Данный экземпляр лошадиного сообщества мне категорически не нравился, я решила сменить ее при первой же возможности.
Меня догнал Карим:
– Как ты себя чувствуешь?
– Спасибо тебе, Карим,
