прикидывала, о каких еще городах можно спросить, которых пока еще нет на карте, но появятся в моей нормальной жизни.
– А в Стамбуле?
– Я не знаю, где такой город.
– Константинополь…
– Был, только ты его странно называешь.
Спросить открытым текстом про Нью-Йорк, что ли? Спросила про Лондон.
– Нет, не знаю, где такой…
Выяснить ничего не удалось, к тому же Карима позвал погонщик, стал о чем-то говорить, показывая вперед. Сомнения остались, я совершенно не верила своему переводчику. Неужели Вятич действительно мог отправить меня вот так за три девять земель с чужим мужиком, зная, что тот свой, и ничего при этом мне самой не сказав? Это жестоко.
Появилась надежда, что я не одинока, это заметно облегчило жизнь, теперь мне уже было не так тошно. Жизнь, кажется, начинала налаживаться. Не все так плохо под этим небом… А Вятич за такую конспирацию еще ответит!
– Вон Сарайджук, – показал вперед Карим.
На горизонте виднелись какие-то не то строения, не то снова ряды кибиток, поставленных на землю. То, что впереди по крайней мере караван-сарай, определить можно и с закрытыми глазами. Ветер дул с востока, принося запахи жилья. Теперь тянуло уже не степными травами, которые приелись за несколько дней, а дымком с примесью жареного мяса, запахом какой-то еды, скотины, человеческого жилья…
Я понимала, что это не будут многоэтажки или вообще дома, но просто отдохнуть на нормальной постели, а не на земле с тонкой подстилкой, увидеть крышу над головой, пусть и с дырой посередине, все равно приятно.
Проводник, едущий впереди, закричал, чтобы мы прибавили шаг, потому что на горизонте облака, может пойти дождь, а до караван-сарая еще далеко…
Погонщики тут же подогнали двух верблюдов, лошади подтянулись. И вдруг… если бы я шла, то встала, как вкопанная, но моя кобыла продолжала движение, потому остановки не произошло. Просто я осознала, что… поняла крик проводника без перевода. Могла бы и не понять, никто бы не заметил, так бывало уже не раз, просто лошадь и без понуканий делала то, что остальные. Но я поняла! И понимала крики остальных монголов. Я понимала монгольский!
В голове метнулись тысячи мыслей, нет, тысяча и одна, и эта одна последняя была самой умной – пока никому не подавать вида. Почему такое пришло в голову, и сама не знала, но мгновенно осознала, что это правильное решение. Сказать об этом никогда не поздно, а сначала лучше послушать…
Однако не подавать вида, что понимаешь разговоры вокруг, не так-то легко. Вот когда я оценила степную привычку не выражать эмоций ни взглядом, ни жестом. За внешней бесстрастностью можно спрятать любые мысли и подозрения. А они появились тут же.
Один из погонщиков, неунывающий Даритай, видно, отвечая кому-то на очередной укор из-за его небольшого роста и щуплости, рассмеялся:
– Э-э… большой не всегда лучший. Маленький жаворонок песни поет, а большой ворон только каркает…
Это было тем смешней, что пристававший к нему кипчак действительно был крупногабаритный, с противным резким голосом.
