недостатки, но, кажется, он был один: пока еще слишком юна, не оформилась до конца. От такого вердикта, произнесенного шепотом и несколько раз другими устами повторенного, было одновременно и обидно, и радостно – оформлюсь. Зато дамы отметили мою великолепную осанку. Жаль, что этого не слышала мама, осанкой своей Антуан она всегда гордилась.
Но вот в спальне осталась только графиня де Ноай (кому, как не ей, моей главной наставнице во Франции, быть со мной до последнего). А еще… Его Величество. Конечно, король не видел моей осанки и худеньких плеч, он вошел, когда я уже лежала в постели, и, кажется, собирался оставаться на ночь?! Я не знала, как мне попросить его удалиться. Я не смогу даже позволить Луи стянуть с себя одеяло, если только кто-то, тем более король, будет присутствовать рядом!
Я осторожно сделала знак графине, чтобы та приблизилась, и зашептала:
– Его Величество останется в спальне?!
Ответить графиня не успела, появился Луи, но совсем не с той стороны, где его ждали любопытные до неприличия придворные. Он тоже был в рубашке, также врученной ему королем. Наша постель уже была освящена архиепископом Реймским, оставалось только выполнить положенное…
То ли пожалев нас, то ли просто понимая, что в его присутствии ничего не произойдет вообще, Его Величество сделал знак следовать за ним и удалился.
Я замерла, не в силах не то что пошевелиться, но и вздохнуть поглубже. На другом конце кровати сидел мой супруг, с которым мы едва знакомы, такой же юный, как я сама, такой же дрожащий и нерешительный. Я знала, что не должна противиться, что бы он со мной ни делал, напротив, помогать ему, а вот как – подскажет мое собственное тело. Давать слишком подробные инструкции матушка не сочла нужным. «Доверьтесь своим чувствам, моя дорогая». Я прислушалась к себе, никаких чувств, кроме ожидания неведомого и откровенного страха, не было. Не прислушиваться же к нему, иначе нужно было бы стремглав бежать из этой роскошной золоченой постели, этого роскошного дворца, не останавливаясь до самой Вены, и, рыдая, зарыться в матушкину грудь. Нет, это чувство для подсказки действий совсем не подходило.
Луи, видно, тоже к чему-то прислушивался. Он лег, но ко мне не прикасался. Я вдруг подумала, что должна как-то ласкать мужа, но как?! Вот об этом никто не рассказывал. Лихорадочно попыталась вспомнить некоторые картины, которые удалось увидеть здесь, в Версале (дома матушка таких не одобряла, в Вене было все прилично), но на ум ничего не приходило. «Доверьтесь своему телу»… Прекрасный совет! Может, дофин просто ждет от меня знака, что я не против? Конечно, как же я сразу не сообразила?! Ведь я ему совсем чужая, а он должен мной овладеть. Надо дать мужу знак, что я готова принять его насилие, если это необходимо для рождения детей.
Я тихонько повернулась к дофину и осторожно протянула в его сторону дрожащую руку. Хорошо, что не успела коснуться, потому что… муж уже лежал на боку ко мне спиной, сладко посапывая!
Я обомлела. Вот тебе и первая брачная
