успела шепнуть:
– Ты не думай о том, что перед тобой государыня! Она женщина весьма горячая, вот женщине-то и угоди!
Угодил, жаркое, страстное тело Екатерины оказалось столь жадным до ласк, а истосковавшийся за последние дни Александр так ненасытен, что опомнились лишь к утру. Он действительно забыл, что находится в спальне императрицы, кого сжимает в своих руках, чье тело заставляет подчиняться ритму своей страсти. Хорошо, что забыл, иначе такое воспоминание заставило бы остановиться, а делать этого было категорически нельзя, Екатерина уже отдалась потоку плотской радости целиком, получая невыразимое удовольствие от близости с молодым человеком. Такого любовника у нее еще не было! Его молодое тело требовало еще и еще, а она не возражала, напротив, радостно принимала эти требования, с трудом сдерживая рвущийся из глубин крик восторга. Но не стонать не могла, и эти сладострастные стоны все же слышали из-за двери Перекусихина и Захар, стараясь делать вид, что временно оглохли. Ай да мальчик…
Наставницы от Потемкина две ночи старались не зря, кое-что Ланской умел, хотя и оставался весьма неопытен, что тоже доставило удовольствие государыне, возможность образовать фаворита как любовника под себя ее весьма устраивала. Екатерина, не смущаясь, диктовала свои условия, но при этом отдавалась его рукам и телу. Перевернулась на живот… Он крепко держал ее полные бедра, стискивал грудь, усиливая и без того жгучее желание, наваливался всем телом… И она с восторгом подчинялась этому почти животному диктату, рвалась навстречу, сладострастно вздрагивая. Екатерина немолода, перешагнула свой полусотенный рубеж, но только перешагнула. Тело полновато, прежней резвости нет, но и вялости тоже, она еще чувствовала себя молодой и желанной, ждала горячих объятий и обладания и в этом отношении была неимоверно талантлива и ненасытна. Такой, конечно, только молодой жеребчик и нужен…
– Еще, Саша… Еще!
Наконец, насытившись друг другом, устали оба…
В апреле в Петербурге наступает истинное чудо – белые ночи. До самого июля по ночам светло. Солнце заходит, но тьма не наступает, скорее вечерние сумерки сразу сменяются рассветной пеленой. Медлительную Неву и все вокруг окутывает какая-то синеватая дымка, из нее видны лишь шпиль Петропавловской крепости и Адмиралтейская игла, смутными очертаниями выступают стены зданий по берегам реки, слышен тихий плеск воды. Но уже через пару часов снова светло… А в мае ночная мгла и вовсе исчезает, словно природа забывает про ночь. Красота…
Первое время приезжие дивятся, смущаются и спать на свету не могут, все кажется, что еще рано. И Ланской тоже не сразу привык, но теперь спал и в белые ночи, как младенец.
Но только не ныне, когда опомнился, обнаружил, что лежит в одной постели со своей богиней, а ее голова уютно устроилась на его плече и под ухом раздается то самое легкое похрапывание, о котором предупреждала Перекусихина. Ланской замер, боясь даже дыханием спугнуть сон царственной любовницы. Он хорошо помнил, что должен встать и незаметно выйти, чтобы
