ты возомнишь, что уже настоящий всадник, но лишь через полгода ты действительно станешь им.
Я поменялся одеждой с Устином, поскольку габаритами мы примерно одинаковы. Сейчас одет как крестьянин: латаная дубленка, вытертая меховая шапка, домотканые холщовые штаны, кирзовые сапоги с портянками, овчинные рукавицы заткнуты за широкий кожаный ремень – сейчас слишком тепло, чтобы надевать их на руки. Я хотел снять и шапку, но Аркадий решительно воспротивился. Он сказал, что здесь это не принято, что без шапки ходят только совсем нищие бродяги и что лучше ходить босиком, чем без шапки.
– А что вы носите летом? – поинтересовался я.
– Картузы, – лаконично ответил Аркадий.
В общем, я оставил попытки раздеться и мрачно прел в застегнутой дубленке, которая ни разу не подвергалась химчистке за время своего существования. Расстегивать ее нельзя, потому что тогда станет виден бронежилет, который на местном диалекте называется «кираса». Пистолет подвязан особой петлей к поле дубленки изнутри, автомат приторочен к седлу и замаскирован сверху куском рогожи. Плохая маскировка – со ста метров видно, что под рогожей скрыто оружие, но лучше все равно ничего не придумаешь.
Неплохо бы нам было одеться как стрельцы или купеческие приказчики, да у Аркадия не нашлось одежды, которая подошла бы мне по размеру. Я всегда считал, что мой рост совсем немного выше среднего, но в этом мире я выгляжу настоящим великаном. Об акселерации здесь и не слыхивали.
Самое противное в моем нынешнем положении то, что Устин, похоже, мылся не чаще раза в месяц. Вся его одежда провоняла крепким крестьянским потом. Кстати, оказывается, лошадиный пот пахнет почти так же, как и человеческий, и стоит на мгновение прикрыть глаза, сразу же в голову приходит непрошеная мысль: «Где-то здесь прячется бомж».
За час до полудня мы очутились в Михайловке. На первый взгляд в деревне все было нормально, но чем ближе мы подъезжали к деревне, тем мрачнее становился Аркадий. К Михайловке вела торная дорога, с которой мы загодя съехали, стараясь как можно ближе подобраться к домам, не покидая прикрытия леса. Возле деревни Аркадий вытащил из-под дубленки золотой крест и закрутился на месте, как будто он вместе с конем был радаром, а крест – антенной.
– Не понимаю, – пробормотал Аркадий, – то ли там нет ни одной живой души, то ли в домах укрылись монахи, прикрытые святой занавесью.
– Святая занавесь – это заклинание такое? – догадался я. Аркадий рассеянно кивнул.
– Сколько у нас патронов? – спросил он. Как будто сам не знает.
– Сто двадцать к автомату и пятьдесят восемь к пистолету, – ответил я.
Аркадий наклонился и вытащил автомат из-под рогожи.
– Стой! – крикнул я. – Лучше стреляй из пистолета.
– Но к нему меньше патронов, – возразил Аркадий.
– Патроны к автомату расходуются быстрее. Давай, доставай пистолет. Отсоединяешь кобуру-приклад, снимаешь
