что население их поддержит. Сан-Мигель, который входил в отряд Риего, и сочинил слова будущего гимна. Он был выдержан в таком духе:
Солдаты! Родина зовет нас на бой!
Поклянемся ей победить или умереть
…Звук наших голосов взволнует весь мир!
И мир признает нас потомками Сида!
…Солдаты! За Родину! Заряжайте пушки!
Смерть тому, кто ненавидит конституцию!
На площади одного из городков Андалусии Риего призвал восстановить конституцию. Это произвело впечатление на короля, который опасался бунтов, и уже весной он вернул стране либеральные законы. После этого испанцы выбрали Риего своим депутатом, а на той самой площади в Лас-Кабесас-де-Сан-Хуан поставили ему памятник при жизни.
Король вынужден был считаться с народным лидером и лично приветствовал депутата кортеса. Через два года «Гимн Риего» получил статус национального военного марша. Правда, королевские гвардейцы отказывались под него маршировать. Но это было только начало неприятностей для Риего. Страны Священного союза решили, что Франция должна помочь испанскому королю. Вскоре отряды повстанцев были разбиты под городом Херес, родины известного сорта креплёного вина. Причём борца за народное счастье сам же народ и предал. Когда генерал скрывался в одной из деревушек, крестьяне за хорошее вознаграждение сдали своего вождя французам.
Король тут же отменил конституцию, а над лидером революции был устроен показательный процесс. Приговорили, конечно, к высшей мере. Хотели четвертовать, но гуманно ограничились повешением, что и было сделано в 1823 г. на торговой площади при стечении народа. Генерал вёл себя достойно и каяться не стал.
Однако посмертная судьба – как, впрочем, и прижизненная, – переменчива, и вскоре после смерти короля его внучка Изабелла повелела вернуть Риего доброе имя. Его имя золотыми буквами красовалось на стене зала заседаний кортесов. В его честь слагали стихи и писали картины.
В России о знаменитом мятежнике знали ещё во времена его триумфа, и он подпитывал революционные настроения наших декабристов. Кондратий Рылеев посвятил ему такие строки:
Они раскаются, когда народ, восстав,
Застанет их в объятьях праздной неги
И, в бурном мятеже ища свободных прав,
В них не найдет ни Брута, ни Риеги.
А нашего Пушкина гибель бунтаря вдохновила на такую эпиграмму:
Сказали раз царю, что наконец
Мятежный вождь Риего был удавлен.
«Я очень рад, сказал усердный льстец:
От одного мерзавца мир избавлен».
Все смолкнули, все потупили взор…
Всех рассмешил проворный приговор.
Риего был пред Фердинандом грешен,
Согласен я. Но он за то повешен.
Пристойно ли, скажите, сгоряча
Ругаться нам над жертвой палача?
Сам государь такого доброхотства
Не захотел улыбкой наградить:
Льстецы, льстецы!
