молоденьким, епископом стали, я чрезвычайно гордился: вот с каким человеком вместе учиться довелось!
– Это давно было, – поморщился старец.
– У меня статьи ваши из «Богословского вестника» хранятся. И книга ваша «Тернии на пути в Небесный Иерусалим».
– Плохая книга, – возразил старец. – По молодости и глупости написанная. Но откуда вы заранее знали о моем приходе?
– Да как же! – снова удивился Меркурий Афанасьевич. – Мне Петенька Чикомасов об этом сообщил.
– Какой Петенька?
– Секретарь районной комсомолии. Прекрасный человек!
– Ну хорошо. А этот ваш… Петя откуда про меня слышал?
Беневоленский всплеснул руками.
– Разве вы не знаете, что за вами следят?
– Это я, положим, отлично знаю. Но вы с какого припека здесь оказались?
Беневоленский смотрел на старца, изумленно хлопая глазами. Старец смутился и густо покраснел.
– Я не потому вас спрашиваю, что в чем-то подозреваю. Но как-то странно… вы и комсомол?
– Ничего странного, – Беневоленский пожал плечами. – Комсомольцы такие же, как и мы, люди. Среди них замечательные личности есть. Вот, например, Петя Чикомасов. Я с ним часто беседую. У него кабинет уютный, и картиночки по стенам висят, графики разные со стрелочками. Такой аккуратный молодой человек! А какой внимательный! Всегда чаем с конфетами угостит. Я и с партийными товарищами состою в отношениях. И они ко мне прекрасно относятся. Я ведь – но это тайна! – детишек у многих из них крестил.
Старец усмехнулся.
– Я смотрю, у вас тут идиллия! Партийные детишек своих крестят, а комсомолец со священником чаи распивает! И что, никаких неприятностей?
Беневоленский загрустил:
– Не все, конечно, хорошо.
– Да уж я думаю!
Наступило неловкое молчание. Они впервые почувствовали, насколько они все-таки разные люди. На помощь пришла Настя.
– Меркурий Афанасьевич намедни тако-ое учудил! Уж я смеялась, смеялась, чуть не лопнула! Пригласил его к себе Чикомасов и спрашивает: кто из комсомольцев нашего города крещеный? Ему, мол, список нужен. Ой, я не могу! Вы, батюшка, сами расскажите!
Отец Меркурий самодовольно улыбнулся:
– Я ему и говорю: изволь! Первый в списке – ты. Он побледнел и кричит: не может такого быть! (Его матушка парторгом на фабрике работает.) Я говорю: как не может, когда я тебя в твоем доме в купель опускал и крестик на шею повесил? Я, говорю, твой домашний батюшка получаюсь. Так в списочке своем и пометь. Очень он, бедный, расстроился!
Все трое долго смеялись.
Беседуя с Беневоленским, старец размышлял о чем-то. Наконец он сказал:
– Решил я в вашем городе остановиться. Нет ли у вас гостиницы?
Отец Меркурий чуть со стула не упал.
– Не
