но он-то его, в отличие от меня, похоже, не терял.
Вот и сервис.
Паркуюсь и смотрю на Эмму.
– Приехали. Где ноутбук?
Она смотрит на меня, как будто впервые видит.
– О черт, ноутбук! – выдыхает она. – У меня его нет.
Интересно, она сводит Александра с ума также сильно, как меня? Уникальная врожденная способность.
– А где он? – терпеливо спрашиваю я.
– В офисе мистера Февера.
Ну конечно! Она разбила ноутбук, Александр стал утешать ее, проявил себя джентльменом, соблазнил и заодно трахнул, одел в свою рубашку и отправил ко мне. Смотри, мол, Джеймс, как дела делаются.
– Простите, мистер Карвер, совершенно вылетело из головы…
– Бывает, мисс Чамп, вы так много работаете, что не удивительно. Не хотите перекусить?
– Что?
Посмотрела на меня так, как будто у меня вторая голова на плечах выросла.
– А вы какую кухню предпочитаете? Разве вы не проголодались? Я так очень. Уже вечер пятницы. Кажется, мы можем отдохнуть, как считаете?
А если у нее вечером свидание с ним? Что ж, сегодня он ее не получит. Ни за что.
Глава 7: Александр
Даже дополнительный круг в бассейне не помог.
Перед глазами стояла Эмма в моей рубашке, с несколькими расстегнутыми пуговицами, которые оголяли кожу на груди.
Как по команде «Свистать всех наверх», член снова встал колом. Невозможно было отделаться от ассоциации, что она надела эту рубашку после секса.
Как только она вышла из ванны, сразу же чертовски захотелось подойти, расстегнуть оставшиеся пуговицы, увидеть ее бюстгальтер и грудь, запереть дверь и уложить ее на широкий удобный диван. Или на ковер. А лучше взять ее везде.
У меня слишком давно не было женщины. Конечно, я схожу с ума от желания. Сначала мокрая блуза, теперь эта мужская рубашка на ней.
Поэтому я с особым остервенением принялся за пункты контракта, надеясь, что работа забьет голову. Это помогло. Но как только она ушла, я только и мог думать, что от меня она ушла к Джеймсу.
И он тоже увидит ее голую полоску кожи, если только она не застегнет эти чертовы пуговицы. И то, как просвечивает через ткань белье. А Джеймс не я, никаких обещаний не давал.
Он ее трахнет сегодня. Я хотел бы ошибаться, но мое чутье подсказывает, что он не мог продержаться рядом с ней так долго. И если что-то еще удерживало его, то эта рубашка сорвет все его тормоза.
И я виноват в этом.
Я не думал о последствиях, когда предлагал Эмме переодеться. Я хотел увидеть ее в собственной рубашке, потому что… Потому что женщина в мужской рубашке на голое тело самое эротичное что я когда-либо видел. Это мой наркотик.
Эмма оставалась одетой, и тем только будоражила воображение. И боюсь, не только мое. Как я мог отпустить ее в таком виде? Но ведь и не мог сказать – разденьтесь и верните рубашку и наденьте свою испорченную?
Джеймс
