работе сейчас черная полоса, то новая квартира сама по себе будет залогом успеха, решила Анна и бесстрашно выбрала огромную квартиру в историческом здании, аристократичном, как она сама.
Дом был полностью реставрирован, напичкан сложнейшей инженерией, и, конечно, не осталось следа от обшарпанного подъезда, в который она входила ребенком с няней. Девелоперы расселяли дом лет десять – он того стоил, а потом, полностью выпотрошив здание, перестраивали его заново еще года три. Любая фасадная квартира в нем стоила гораздо больше, чем Анна могла себе позволить, а на бонусы в ее нынешней ситуации особо надеяться не приходилось. И тут именно Виктор дал ей совет:
– Моя дорогая, иди и покупай.
– Но мне придется, кроме ипотеки, еще влезть в жуткие долги и занять практически у всех, кого я знаю.
– Ну, вот так и сделай. Не бойся долгов. Наоборот, ты будешь вынуждена волей-неволей найти способ вытянуть себя за волосы. У тебя не будет времени на депрессию, надо будет крутиться, чтобы отделать квартиру и отдать долги.
Анна пошла на архитектурные курсы и за полгода сделала даже какой-то дипломный проект и получила корочки. С отвагой неофита села за чертежи и составление бюджета. Ездила на стройку перед работой каждый божий день и муштровала бригаду, заставляя переделывать все, что напортачили. Когда они закончили, квартира выглядела стерильной, словно операционная. «Как вы здесь жить-то будете? – спросил прораб. – Прямо больница какая-то».
Но ей хотелось интерьер экстремально минималистский, просто на острие ножа. В контрасте с дореволюционным фасадом и в гармонии с урбанистическим уродством Нового Арбата, вид на который открывался из огромных окон и арочной балконной двери. В стерильность интерьера с огромным темно-красным кожаным панно на одной стене и ярким абстрактным полотном сына на другой она вбросила несколько дорогих безделушек: вазу Baccarat, ярко-синюю пепельницу муранского стекла, пару антикварных шкатулок из маминого наследства, пианино и антикварную швейную машинку. Эффект получился ошеломляющий. Интерьер был оригинален, дерзок и стилен. Как она сама. Только немного холоднее.
Глава 14
«Мне, правда, повезло… – Анна в постели пила кофе, оставленный Джоном на тумбочке. – Он естествен, уверен в себе и совсем меня не боится. После вереницы уродов, которые все пытались понять, достаточно ли они хороши для меня, чтобы уж точно иметь право вымещать на мне свои комплексы, то играя в мачо, то не звоня неделями, а то истеря. Джон другой. Он не любит меня, но при этом дает гораздо больше, чем те, которые уверяли, что любят». Ее телефон был полностью с этим согласен, так как тут же тренькнул текстом: «Привет, соня! Проснулась? На работу пора».
Это подтверждало, что ее решение не влюбляться – единственно правильное, потому что уж Джону ее любовь точно не нужна. Ни как таковая, ни как средство самоутверждения. Наоборот, если он чего и может испугаться, то именно этого – любви, утраты легкости. Даже не испугаться,
