так как, не научившись плавать, и с учетом того, что был уже глубокий ноябрь, рядом стоящие катера-спасатели в такой суматохе меня просто бы не заметили. За какие-то доли секунд стала обдумывать – что же делать? Становилось страшно, очень хотелось жить. Благо, что к тому времени, на судне я была человеком уже не новым, хорошо ориентировалась в обстановке. Схватив большой кусок марли, смочила его водой, обмотав лицо и голову. Накинула пальто, чтоб хоть как-то защититься на случай поднимающегося пламени огня на верхнюю палубу, закрыла глаза от едкого дыма и на ощупь не дыша, пошла к выходу, сквозь огромные черные клубы. Осмыслив все, было решено бороться, оставшись в каюте, я рисковала глупо погибнуть, единственный шаг – только вперед.
Расстояние от каюты до ближайшего выхода было коротким, но бессмысленным – данная дверь была технически не исправна. Техника безопасности на судне явно желала лучшего, в чем минус капитану А. Топоркову, который изрядно любил приложиться к спиртному, не всегда уделяя должного внимания к своим прямым обязанностям, хотя человеком был далеко не глупым.
Со слезами на глазах, испачканная в копоти, затаив последнее дыхание, я из последних сил с надеждой и упорством пробиралась к очередному выходу. Было досадно, больно и обидно оказавшись на наружной палубе осознавать, что ты ни кому не нужна, про тебя все забыли. Весь состав метался в панике на берегу, кто одетый, кто полураздетый. День совпал с дежурством второго помощника капитана Пшенникова Олега. Ему, как ни кому другому тогда, как ответственному по судну, конечно, досталось больше всего. Он метался по палубе с отчаянием в глазах. Я спускалась по трапу на берег, слезы текли ручьем по щекам, была и боль и обида и радость в том сумасбродном состоянии.
Потушив пламя огня на нижней палубе, не дав огню уничтожить всю надстройку, все постепенно начали приходить в себя. Было очень много работы, копоть большим слоем осела на переборках и потолках, в коридорах и столовой команды. Всей гурьбой приходилось устранять последствия пожара. Ну а судно ожидал огромный ремонт и долгая стоянка в порту. Мы продолжали жить и работать. Весть о нашем бедствии мигом разнеслась по всему пароходству и судам. А я неожиданно получила вызов в отдел кадров, к своему инспектору, для дальнейшего направления на очередной теплоход…
16 ноября 1982год. Я стояла на палубе рейдового катерка, чувствуя себя неуверенно в ожидании, когда только что прибывший из рейса экипаж т.х. Л. Михеенко сойдет с трапа, чтоб подняться самой на судно. Но как скажет мне в будущем Сергей: «Ты была привлекательной в своей белой паутинке, необычной и интересной». Я, конечно же, на тот момент, не замечая его, буду лишь знать, что эти молодые парни, все работники моего будущего экипажа. А Сергей в свою очередь обратит тогда на меня внимание, отметив бестактность ребят, не пропустивших меня вперед на судно.
Немного обустроившись в своей каюте, я стала знакомиться с оставшимся на сухогрузе составом, приняв оборудование и инвентарь на камбузе, приступила к работе.
