ними своих детей брачными узами.
– Просто старый Фульк Анжуйский был самым могущественным сеньером в землях франков, и король хотел заручиться его поддержкой.
– И это тоже. Но я сейчас не о нем, и даже не о Джеффри Плантагенете, хоть он мне и тезка (Жоффруа Анжуйский, муж Матильды, по-английски звался так же, как Груффид), но о наследнике рода, юном Генрихе. Говорят, он не только отличается блестящими дарованиями, но и питает исключительный интерес к британской истории.
– Может быть. Но пока он слишком юн, чтобы играть решающую роль в войне. И, поскольку его отец и впрямь неважный полководец – а может, островные владения жены его просто не интересуют, – главной опорой Матильды по-прежнему остается граф Глостер… и мы вернулись к тому, с чего начали.
– Да, Глостер… если бы он не дал себя так глупо захватить в плен, все было бы кончено еще в прошлом году. – Полтора года назад Стефан был захвачен войсками императрицы, Матильда, Domina Anglorum, вступила в Лондон и была провозглашена королевой, но потом Роберт Глостер попал в плен – и Матильда обменяла Стефана на брата. – Верность родным есть проклятие детей Генриха. Матильда ради брата не пожалела короны. Вильгельм Этелинг, говорят, утонул, спасая младшую сестру, еще одну Матильду…
– А ведь утверждали, что Гильом Аделин (Мадок назвал покойного принца на норманнский манер) был замечательно образован, учился у лучших наставников, знал несколько языков, при этом успел отличиться в военных кампаниях…
– Ну, людям свойственно преувеличивать достоинства принцев, особенно рано погибших.
– Но будь он даже глуп как пробка, он был единственным наследником, в правах которого не было сомнений. Если б «Белый корабль» не затонул тогда, никакой войны бы не было. А потомки Плантагенетов все равно бы сели на английский трон – ведь жена Гильома из этого рода.
– Но лучший из королевских кораблей разбился о скалу, и дети короля, и цвет норманнской знати – все погибли. Один Стефан в последний момент отказался отплывать – из-за расстройства желудка. Вот как приступ поноса может определить судьбу королевства.
Безумный, о котором собеседники забыли, тихонько запел:
Чайлд Роланд подходит к Темной Башне,
Слышно там, как кто-то говорит:
«Фи, фо, фам! Британской кровью пахнет!»
– Не иначе, этот мудрец напоминает нм, что мы слишком заговорились о посторонних вещах, – сказал магистр. – Давай лучше вернемся к истории короля Леира. Что там тебя еще не устраивает?
– Некоторая нелогичность. Зачем Леир испытывал дочерей? Ведь Гонорилья и Регау отобрали у него владения в результате войны. Вот если бы они своей лестью добились, чтоб он им сам добровольно все отдал…
– Брат Мадок! Ты сам бросил мне упрек, что история похожа на сказку, а теперь говоришь такую несообразность. Король может добровольно отдать свои владения только в приступе безумия, а Леир безумным не был. Он
