и не ожидал, что ты поймешь. Только полная, безоговорочная смена власти спасет Рим, который губят Тарквинии! Старый Луций развязал войны с вольсками, сабинянами и латинами, а между тем этруски готовы взять нас голыми руками. Царь доверяет им, он видите ли, родич их вождю Порсенне. Город наводнили этрусские шпионы, даже главный мастер в храме Юпитера Капитолийского из них! Когда этруски двинутся на нас, что Рим им противопоставит? Армию наемников? Ведь Тарквиний запретил ставить под орлы плебеев, они ведь нужны на его великих стройках. Нет, Риму необходима полная реформа власти. А ты все погубила.
– Быть может, еще не поздно все исправить, – медленно произнесла Лукреция.
– Каким образом? Секст мертв.
– А его мать?
– Что – мать? Она носится по городу как дурная, и сзывает своих сторонников.
– И успешно?
– От такой негодяйки всего можно ожидать.
– Вот ты сказал, что меня считают самой добродетельной женщиной Рима. А кого считают самой порочной?
Брут склонил голову к плечу, впервые внимательно прислушавшись к ее словам. Хотя вопрос был, казалось, чисто риторический. Лукреция сама же на него и ответила.
– Ее, чудовище в женском облике, ее, не постыдившуюся переехать колесницей родного отца. Эта ехидна породила и воспитала не менее чудовищных сыновей. Если подумать, именно она виновата во всех бедах Рима. И разве не удобно иметь против злой и преступной женщины – добродетельную и доблестную? Побить черную фигуру белой? Что, если я выступлю на форуме и призову народ выступить против Туллии и Тарквиниев?
– Да, пожалуй, это может сработать… только ты не можешь быть там одна. Мы с Публиколой должны тебя сопровождать… я подскажу тебе, что говорить. Было бы лучше, если б ты сама нанесла смертельный удар Сексту, как-то негоже царскому сыну умирать от рабской руки…
– Ну, вообще-то я его и добила. Навершием от прялки – оно же заточено.
– Нет, так не годится. Нужно что-то другое… меч? Тоже не подходит, откуда там мог взяться меч… Вот! – он вытащил из ножен трехгранный кинжал, протянул ей. – Скажешь, что он тебе угрожал, но ты сумела вырвать у него кинжал, и заколола насильника его собственным оружием.
– Но у меня есть условие.
– Какое еще условие?
– Вы с Валерием Публиколой решили взять власть, не так ли? Коллатин тоже должен получить вою долю.
– Он станет сенатором, обещаю.
– Этого мало. Как вы себя назовете – квесторы? Диктаторы? Суффеты?
– Консулы. Все же это звание исконно римское и освящено традицией.
– Коллатин должен стать консулом, не ниже.
– Но это глупо! Консулов должно быть двое – это наиболее разумная форма правления. Третий – лишний.
– Отчего же? Пусть главный в триумвирате – полагаю, это будешь ты – как-то выделяется. Называется, например, Первым консулом…
– Что ж, это возможно. Договорились.
– Стойте! –
