стал. В тот вечер он ушел домой и больше не явился. Как-то раз Игорь случайно услышал в раздевалке, пацаны обсуждали кого-то из секции. Этого кого-то из их секции дома избил батя до свинячьего визга. Потом милиция, органы опеки, суд,– все дела. Сам крендель – в больнице. Игорю нравилось думать, что этим «кем-то» мог быть Лесной, но наверняка он не знал. Борян, к примеру, тоже вскорости перестал посещать тренировки. Вообще, мало кто из ребят держался хотя бы год, только самые отъявленные фанаты. Все менялось, появлялись новые увлечения, новые цели, или новые проблемы. Клиповое мышление равно клиповая жизнь. Игорь же оставался старожилом поневоле. Он ненавидел этот статус.
В тот вечер он, наконец-то, устроил дома истерику, но было уже поздно. Предки выслушали его: папа – озадаченно, мама – как обычно, без эмоций, глядя как на жука. Они даже покивали головами, а отец в довесок почесал в затылке. А потом выдал то, о чем Игорь должен был и сам догадаться:
– Ну слушай, Игорюня, я ж на месяц абонемент оплатил. Деньги не вернуть уже, как-то стремно получится, если ты сейчас бросишь. Ты даже не попробовал! Что такое – один день! Ты походи месяц, потом порешаем. Втянешься по-любому. Потом еще спасибо скажешь.
Так что приговор есть приговор. Через два дня, когда наступил день очередной тренировки, Игорь уже с утра ходил квелый. Угрюмничал больше обычного, ни с кем не общался, почти не ел. С ужасом ожидал вечера. А вечером послушно отправился на занятия.
Несмотря на то, что Борис быстро выбыл, да и Лесной Орел пропал, прозвище прицепилось к Игорю намертво. Порой ему казалось, что пацаны и не знают его настоящего имени. И тренер не знает. Тренер звал его по фамилии. Остальные – исключительно «Петрушкой». Часто – вариативно. Петро. Или Петруня. Петраковский. Петрусевич. Петрарка. Петенька. Изгалялись, как могли. Стоило Игорю подумать, что прозвище может перекочевать в школу, как его начинало трясти мелкой дрожью, как карманную собачку. Город-то небольшой. Кто-то кого-то знает, пацаны болтают то-се. Он и так в школе не на хорошем счету среди учеников. А если узнают про «Петрушку», ему конец. Зачмырят. И что ему тогда, стреляться? Или школу менять? С мамой такие вещи не прокатят.
Так он и шагал по тонкому льду. Изо дня в день, из года в год. Ведь когда прошел первый месяц, то конечно же, ничего не изменилось. Отец молчком оплатил новый абонемент и поставил Игоря перед фактом. Ты же привык уже, Игорюнь! Ну вот и молоток, потом еще спасибо скажешь.
Он не вспоминал тот первый день знакомства с секцией дзюдо. Сначала старался не вспоминать, а впоследствии это уже вошло в привычку. Но вспоминал он другое. Он вспоминал тот вечер, когда они вдвоем с отцом отправились смотреть соревнования городских дзюдоистов. А тот факт, что это была откровенная подстава, напротив, придавал этим воспоминаниям некий ностальгический окрас. Словно это было последний раз, когда они с отцом вот так беззаботно проводили время. Он вспоминал, как крутился вокруг него весь путь туда, и весь путь – обратно, как хватал его за руку, если они переходили дорогу,
