ву вправо и увидел на экране двоих юмористов. Что ни говори, я молодец, что не начинаю свой день с просмотра порно – в отличие от многих моих друзей.
Я встал, и кровать тут же задвинулась назад, в капсулу сна в стене, а женский голос произнёс:
– Ваша задолженность – пятьсот пятьдесят четыре часа сна.
И как я смог сэкономить столько?
Быстренько приняв душ, я позавтракал несколькими бутербродами и стал одеваться. Компьютер, включившийся, как и телевизор, незадолго до моего пробуждения, высветил на мониторе изображение конверта. Уже в одном ботинке я прошагал к столу и прикоснулся к конверту на экране.
Мне открылось сообщение моего брата: «если ещё не вышел прихвати чё нить пожевать а то я не ел и в магаз забежать некогда хорошо».
Я набрал слово «хорошо» на клавиатуре, появившейся на чёрной сенсорной поверхности стола, положил в сумку пакет с двумя вчерашними кусками пиццы. Закрывая дверь, успел заметить, как гаснут экраны телевизора и компьютера.
Утро было туманны и тусклым. На остановке с ноги на ногу переминались несколько человек. Заспанные люди зевали и тыкали пальцами в экранчики карманных консолей. Когда подошёл автобус, многие заходили в него, даже не поднимая глаз.
Между прочим, я тоже мог бы позволить себе такую консоль, но сейчас мне хотелось подчистить свои долги. Снизить свой кредит. Вообще-то, я не знал ни одного человека, чей долг составлял бы меньше тысячи часов сна, и сам толком не понимаю, почему стал экономить.
Подошёл автобус, и люди на автомате выстроились в аккуратную тихую очередь перед открывшейся дверью.
В раздевалке я встретил своего брата. Выше меня на голову и почти вдвое шире, Виталик не был накачанным красавцем. Он уже давно заплыл жиром, и вес скидывал только под угрозой увольнения, когда на нём уже спецовка не сходилась.
– Привет, здоровяк, – сказал я, открывая свой шкафчик.
– Привет! О, я тебя и не заметил. – Виталик хохотнул. – Знаешь, а я тут оформил ещё один кредит.
– Ещё один? Слушай, ты бы сперва расплатился с прежними!..
– Ты мне что, мама? – Маленькие глазки Виталика стали злыми. – Нет, не мама. Потому что мама умерла! А только мама могла мне говорить, что делать!
– Слушай, Виталь, я вовсе не хочу ездить тебе по мозгам, – сказал я уже спокойнее. – Просто если ты не расплатишься с кредитами, тебя могут оштрафовать.
– Ещё чего! Пусть только попробуют! – Он сжал свой пухлый кулак. – Если ко мне придут, эти, приставы, я им мигом кости переломаю!
– Виталь, ты не сможешь переломать кости приставам. Они носят с собой оружие и никогда в одиночку не приходят. Тебя вырубят и увезут в колонию, на принудработы.
– Пошёл ты! А ещё брат называется. Я с тобой радостью поделиться хотел, а ты?!
– Какой радостью?
– А вот не скажу теперь!
Виталик с трудом окончил восьмилетку. С трудом – это значит со взятками, которые моя мама частенько таскала директору школы. Если бы не мама, братца его вышибли бы ещё в пятом классе. Умом он никогда не блистал, зато старался быть верным другом. Помню, как-то раз, ещё в школе, он выбил пять зубов моему однокласснику, который запер меня в школьном туалете. И это при том, что Виталик на два года меня младше.
В общем, мы всегда были друг за друга горой. Так что я решил смягчить тон:
– Да ладно, Виталь, ты же знаешь, что я за тебя переживаю. Ну, на что ты взял кредит?
– Не скажу.
– Секрет, что ли? Да ладно, брату-то можно сказать.
– Ну… – Виталик покосился на стоящего в отдалении рабочего, наклонился ко мне и шёпотом произнёс:
– На девушку.
– Да ну?! Правда?
И впрямь – удивительно. Мало того, что Виталик сказал «девушка» вместо «девка» или «баба», так он ещё и потратил на неё свои часы, хотя всю жизнь слабый пол ни во что не ставил.
– Ты… опять ходил в клуб, что ли? – тут же уточнил я.
– Нет, нет! – Виталик замахал руками и глупо заржал. – Нет, я девушку имею в виду, а не шлюху. Она это… официантка!
– Ух ты… Официантка, значит… А на что именно ты потратился?
– Ну, понимаешь… Она ведь так и не… Хотя, не… Не буду рассказывать.
– Да хватит тебе, расскажи! – Я дружески хлопнул его по плечу. – Ты ведь знаешь, что я никому не расскажу. Да и я тебе всегда всё рассказывал!
Конечно же, это была наглая ложь. Рассказывать старшему брату, с большим трудом окончившему школу, о чём-то личном я перестал уже лет пять
