так быстро, что никто не поверит,
если сам не увидит.
Клавиго, XV в.
Или мы разобьем головы врагов о камень, или
они повесят наши тела на городских стенах.
Из древнего персидского стихотворения.
…Не успели урусы собраться для битвы,
как татары обрушились на них в несметном
числе, и сражались, и бились обе стороны с
неистовым, неслыханным мужеством.
Ибн аль-Асир.
Глава 1
…Из бурых степей Приазовья, выжженных солнцем, с белесых солончаков дул жаркий ветер.
Обуглившаяся твердь стала похожей на черепаший панцирь – такая же твердая, гулкая, как полая кость. Трава взялась желтизной, покоробилась, по-старушечьи пригнулась к земле и шуршала под стать пергаменту, когда ее трепали горячие персты суховея.
Из-за песчаного откоса, на спекшихся глинистых комьях которого млели узорчатые стрелки ящериц, выпрыгнул бродяга-шакал, повел лакированным носом туда-сюда и уныло порысил прочь, будто комок рыжей пыли.
И вновь над Дикой Степью1 взялась мертвящая тишина. Лишь у подножья холма продолжали цвиркать о щебень когти стервятников; трещали и гребли пылищу разлапившиеся крылья да жадно выстукивали, щелкали хищные клювы, справляя мрачную тризну.
Внезапно один из пернатых могильников2 насторожился. Его припавшая к добыче лысая голова замерла. Из-за кургана донеслось тихое бренчанье камней и звенящий хруст песка. Красная ободранная шея птицы напряглась. В отливающем жестокой бездонной чернью зрачке отразилась застывшая пена белых облаков, красный гребень песчаника и… темный силуэт одинокого всадника.
Странным и необычным казался взявшийся ниоткуда чужак. В иноземном корзно3 и доспехах, затерянный в этой прорве нелюдимых равнин, где всюду валялись растасканные зверьем человеческие и лошадиные кости, он казался призраком, который остановил бег своего коня, чтобы получше рассмотреть эту картину.
И правда, куда бы он ни бросал взгляд своего единственного пытливого глаза, всюду виднелись вехи смерти: белые черепа со страшными зарубинами мечей и пустодырыми метинами от копий и стрел. Вехи эти видны были и вдоль широкого шляха, что протянулся с юга на север. По краям он был едва обозначен костями, но расстояние соединяло их вдали в непрерывную цепь, утыкающуюся в сабельную полосу горизонта.
…Поджарый вороной жеребец с длинной блестючей гривой нетерпеливо вскинул морду, звякнул золоченой уздой, еще больше насторожив больших птиц.
Могильники теснее сбились над добычей, валявшейся посреди пыльной травы. Нахохлились, нервно переступая высокими лапами, – железные полумесяцы когтей заскребли по заскорузлой коже земли.
Всадник подъехал ближе, щелкнул двухвостой плеткой. Тяжело взмахивая нагретыми солнцем крыльями, падальщики перелетели на ближайшие бугры. Но один из них, тот, что первым заметил чужака, стал набирать высоту… И уже с вершины полета острому взору хищника стала отчетливо зрима истинная панорама того, что до сроку скрывали песчаные осыпи безымянного кургана…
На безлесой равнине, выжидая команды своего полководца, подобно тугим змеиным кольцам развернулись густые ряды огромного войска. Всадники стояли неподвижно в грозном, немом молчании. Выпукло были видны железные шлемы, блестящие латы, кривые клинки, копья и щиты, на которых ослепительно ярко горели звезды и блики солнечных лучей. Сотня за сотней, тысяча за тысячей, широкой полноводной рекой расплескались железные волны орды. Душная известковая пыль, поднятая несчитанной тьмою ног и копыт, волокуш и колес, стояла над степью…
Стервятник очертил круг и пошел на новый – еще выше, еще более обозримый… Взор выхватил белую юрту, подле нее рогатый бунчук 4 с пятью конскими хвостами – знак силы и власти монголов5… Увидел вереницы обозов и степняков, стекавшихся к лагерю бурливыми ручьями; но из-за дыма несметных костров этих полчищ глазам было не суждено разглядеть боевой стан и пасущиеся на склонах холмов стотысячные табуны…
Сколько их? Тридцать полков? Или больше, пятьдесят? А может, сто?
…Огромные крылья подняли птицу к лазоревым аркадам небес – и вот уже блеснула далече, внизу, серебристой дугой излучина могучего Днепра… И где-то там, если гнать коней прямо на север, в полдень можно услышать в дремлющей тишине медные всплески колокольного благовеста матери городов русских – Киева.
…Черный крест силуэта падальщика превратился
Дикая Степь (Дикое Поле) – название степей, прилегающих к южным и юго-восточным границам Русского государства. Понятие «Дикое поле» возникло еще в XIII веке и исчезло в концу XVIII века, когда Россия вышла на побережье Черного моря и почти не осталось неосвоенных степей. –
Вид крупных степных орлов; стервятник – большая хищная птица семейства ястребиных, питающаяся падалью.
Плащ (
Древко с привязанным конским хвостом, служившее в старину знаком власти (у монголо-татар, казачьих атаманов, украинских и польских гетманов, турецких пашей).
Монголы – тюркское племя, к которому принадлежал великий завоеватель Чингиз-хан. Нация монголов подразделяется на северных (халха-монголы), западных (ойраты, мингаты, торгоуты, баиты, дербеты и др.) и восточных (баргуты, харачины, туметы и др.). В 1223 году монголами был предпринят первый пробный поход на Запад. Поход, который по сути своей был глубокой стратегической разведкой для подготовки намеченного Чингиз-ханом вторжения Великой Орды в Восточную Европу. В тот год воды Калки сделались алыми от крови героев. Так Древней Руси был брошен вызов Востоком. Тогда же русский меч впервые познал мощь и сокрушительный натиск татар, а Великая Орда – стойкость и крепость русского духа.
