о птицах. Как поедите, милости просим наружу, да прошу прилично себя вести. Есть кое-что, что стоит вам увидеть.
– Великая Ловчая… – бормотал поэт, когда стражник с несколькими товарищами вел их в направлении озера. – Великая Ловчая. Слыхивал я что-то о ней, вот только не помню… сплетню, балладу или истинную правду.
Чудовенка успокаивалась – по крайней мере с виду. Сумерки клали предел торгам, зато отворяли поле для разнообразнейших разговоров да веселья. На малый их кортеж внимания никто не обращал; подпитие, будто заразное поветрие, быстро подчиняло себе село и окрестные стоянки.
– Великая Ловчая, – повторил Лютик. – Может, чародейка какая? Вот бы тогда нам свезло!
– Не вижу в том никакого везения.
– Как это? Я же известный крушитель сердец, ты – известный крушитель льда, умеешь добраться даже до холодного как сто дьяволов сердца чародейки…
– Лютик. Заткнись, будь добр.
– Это туточки, – откликнулся стражник.
Стояли они над колышущимся лесом камыша.
– Чего ждем?
– Увидите. Вот-вот.
– Вижу озеро, – заявил Лютик, как миновало четверть часа ожидания. – И камыш. И обрыв. Я, конечно, поэт, да не какой-нибудь там виршеплет, но в этом романтическом пейзаже я нисколько не могу заметить ничего необычайного…
– О! Вот оно!
– Что? Где?
– Огонь! Гляньте, господа. Вон тама, на вершине.
– Милостью богов и завистью дьявола клянусь, ты для того нас сюда тянул, человече, чтобы показывать огни? Геральт! Поддержи меня! Не дадим себя не уважать!
– А что там? – спросил спокойно Геральт. – Не эта ваша крепость?
– Ага, – проворчал стражник, не обращая особого внимания на вспышку Лютика. – Теперича гляньте-ка, что там третью ночку уже вытворяется.
– Я, – бард выпятил грудь, – возьмусь решить вашсветлости проблему. Этот вот ведьмак подтвердит, что трудно найти голос разума лучше, чем я. Значится, наверняка кто-то пошел в руины оной крепости. С хворостом. С огнивом и трутом. И разжег там костер. Тут и песенке конец.
– О, нет! – стражник не дал поэту перейти в наступление. – Не конец, а токмо начало. Зарница, так вот скажу.
И тогда они поняли, что Казмер не треплет языком зря.
Одинокое пламя, махонькая искорка, трепещущая на границе темной земли и освещенного месяцем неба, вдруг выстрелила гейзером в небесную высь, превратилась в столб огня, меняющий форму, пульсирующий и поджигающий собой небосклон. Зарево встало на весь горизонт, а в Чудовенке на миг сделалось светло, как в полдень. Раздались крики, скорее веселые – кто-то радовался, словно от магических фейерверков.
– Да чтоб мне язык вырвали и пальцы отрезали! – просопел Лютик, замерши с рукой на шляпе. – Что это было?!
– Это-то, – ответил стражник, – и хотела узнать Великая Ловчая. Пошла туда вчера, да без толку. Пошла и сегодня. Скоро возвернуться должна. И наверняка пожелает совета ведьмака.
Геральт
