отсеке, превращенном в полевой госпиталь, лежали на полу тела их раненых товарищей, кровь из свежих ран пропитывала соломенную подстилку. Поверх раненых лежали санитары, красные кресты на белых нарукавных повязках выглядели как рваные раны.
Им пришлось быстро вернуться назад в казарму, потому что иваны предприняли новую атаку с внешней стороны крепостной стены. Они выплеснули на нападавших всю свою ярость.
Возобновился артиллерийский обстрел. Один из снарядов ударил в стену возле бойницы, где стоял Юрген. У него потемнело в глазах. Он закрыл их, потряс головой, вновь открыл. Темнота не пропала. Темнота была за окном. Это была ночь.
Никто не думал об отдыхе, никто не думал о сне. Русские прекратили стрельбу, но это ничего не значило. Они непременно что-нибудь предпримут. Юрген ждал, сидя на полу и привалившись спиной к стене каземата. Он позволил расслабиться только мышцам. В наступившей тишине со стороны северного укрепления ясно доносились слова: «Немецкие солдаты! Вы окружены! Сдавайтесь!»
Вдруг раздалась слаженная стрельба с противоположной стороны. Это стрекотали немецкие автоматы. Небо на западе осветилось несколькими ракетами. Ударили русские пулеметы и автоматы. Картина боя была ясна: какое-то подразделение попыталось вырваться из центрального укрепления, перейти по мосту на западный берег Буга. Но русские уже заняли западное укрепление. Похоже, они не лукавили, крепость действительно была окружена. Стрельба стихла, погасли осветительные ракеты. Там все было кончено.
– Крысы бегут с корабля! – раздался преувеличенно бодрый голос капитана Росселя. – Корабль – это наши позиции, наша крепость. Непотопляемый корабль! Мы не покинем его! Мы выстоим! Ни шагу назад! Мы перемелем здесь русские войска и погоним противника обратно на восток! А крысы, трусливо бегущие с корабля, понесут заслуженное возмездие от русской или немецкой пули.
Все встало на свои места. Юрген недоумевал, с чего это вдруг капитан заговорил в стиле Геббельса. Все эти красивости не для фронта, здесь в ходу слова попроще и покрепче. Но в конце он не случайно упомянул немецкую пулю. Капитан Россель недвусмысленно напомнил солдатам, кто они есть – штрафники, смертники, «бригада вознесения». Вероятно, так он хотел укрепить их боевой дух. Майор Фрике нашел бы на его месте другие слова, подумал Юрген. И укрепил бы.
Похоже, русские не ожидали от них никаких активных действий. Они даже не запускали осветительных ракет, как это обычно бывает на передовой, и лишь все громче и настойчивее предлагали сдаться. Чем дальше, тем меньше это нравилось Юргену. Он испытывал все возраставшее беспокойство. Он поднялся и принялся расхаживать по казематам, поднимаясь к закрытым люкам, ведущим в чердачное помещение. Собственно, никаких помещений там уже не было, все выгорело еще днем. Металлические люки пыхали жаром. И вдруг – тихий хруст, как будто головешка рассыпалась под чей-то ногой. Да нет, не как будто. Так и есть.
Юрген тихо свистнул.
