щепки все линкоры мира, – сюда донесется лишь слабое эхо. Даже движения самого кита для пребывающего внутри останутся едва ощутимыми. Нежится ли он среди волн или устремляется в темную пучину моря (на глубину в целую милю, как утверждает Герман Мелвилл) – разница неощутима. Последняя, непревзойденная степень безответственности, дальше которой – только смерть[29].
Примерно через три минуты (а кажется, через все пятнадцать) кашалот решает нырнуть. Делает подготовительные движения, выгибая массивную переднюю часть. Мы находимся метрах в трех-четырех, когда его рыло, канув, медленно увлекает за собой остальное тело; последним показывается хвост – полумесяц, торчащий из воды, беззвучно исчезает из виду.
Тут с морем делается что-то неладное. Вода впереди лодки, метров на двадцать от того места, где скрылся кит, вскипает мелкой-мелкой рябью, словно дали сильный ток. Кашалот идет прямиком на нас. Я гляжу на Хуго, в глазах моих, должно быть, читается ужас. Похоже, он тоже оценил ситуацию: держит руку на газу и понемногу подает в сторону от потока чистой энергии, надвигающегося на нас.
Внезапно рябь пропадает и море вновь превращается в безмятежную гладь, отливающую хромовой синевой.
Поймать гренландскую акулу, говорите? После свидания с кашалотом любая охота, как бы она ни повернулась, едва ли покажется нам страшней самой заурядной рыбалки.
8
И мы тотчас приступаем к ловле акулы, поскольку оказались примерно там, где хотели попытать счастья. После того как мы изучили взятые с собой морские карты и обозначили район лова треугольником по трем ориентирам (Маяк на о. Скрова, каменное урочище на крайнем островке и утес Стейбергет в оконечности Хеллдалсисена на другой стороне фьорда), я начинаю протыкать кули, наполненные кишками, почками, печенкой, хрящами, мослами, костями, жиром, обрезками, мушиными яйцами и личинками. При этом меня неудержимо рвет. Хуго, даром что он лишен способности блевать, тоже, кажется, вот-вот стошнит. Кидаю за борт четыре из пяти кулей. Низ каждого из них заполнен тяжелыми камнями, которые быстро утягивают кули на дно. В пятый мешок мы сложили куски пожирней – они пойдут на наживку.
Глубина в этом месте не меньше трехсот метров. В местных хрониках я прочел, что, прикормив акулу, рыбаки тотчас уходят и возвращаются ловить только на следующий день. Мы поступим так же, хотя в том и нет особой нужды. Если в радиусе пяти морских миль окажется гренландская акула, она непременно учует лакомства, разбросанные для нее на дне, это просто вопрос времени. Подобно другим акулам, гренландец обладает “стереонюхом”, благодаря которому может с высокой точностью вычислить местонахождение добычи. В районе Скровы даже в тихую погоду всегда сильное течение. Морской поток распространяет запахи так же эффективно, как ветер на суше. Так гласит наша теория. Вот завтра и проверим, верна ли она.
Лов гренландской акулы возобновился в годы Первой мировой войны. Обнищавшее население
Джордж Оруэлл. Эссе “Во чреве кита”, 1940.
