потребовала, чтобы на Ринки было взято два билета. Скрепя сердце (или, как он сам бы выразился, скрипя сердцем), Сева согласился, поставив, впрочем, непременное условие, чтобы все четыре места были в одном купе. Схватив билеты, Сева поволок Леса за собой в зал пригородных касс, на ходу запихивая все документы в бумажник. Когда друзья проходили мимо зареванной транзитницы, окруженной "серыми братьями", Сева мельком услышал обрывок фразы:
– …смотрю – а милиционер в воздухе тает…
Сева провел Леса в метро кружным путем. Прошмыгнув сквозь турникеты на входе, программист быстро огляделся, но "Марью Васильевну" не заметил. На эскалаторе Лестер недоуменно поглядел на друга:
– Сеуа, что это было?
– Это была Марья Васильевна из самолета. Только почему-то переодетая мужчиной. Или это мужик, переодевавшийся бабкой?
– А что за скандал там произошел?
– Я натравил на нее сержанта, чтобы тот документы проверил.
– И?
– Сам я не видел, но по-моему, сержант просто исчез. Растворился в воздухе.
– Когда смеяться?
– После слова "лопата". Никаких шуток, Лестер. Видел зареванную женщину?
– Видел.
– Ну вот, это с ее слов. Она рядом оказалась.
– Да, Сеуа, Россия действительно таинственная страна… С элементами ненаучной фантастики…
– Не смешно, Лес. Похоже, мы серьезно вляпались. Но вот во что?
– А ты не допускаешь, например, что эта наша попутчица – просто сильный экстрасенс, морочащий людям голову ради денег или просто, например, для удовольствия? Или что они с вашим копом просто работают в паре?
– Насчет в паре – что-то мало верится. Тогда и тетку эту нужно брать в долю. Главное – чего ради? А насчет экстрасенса… Ради собственного спокойствия можно, конечно, принять эту версию в качестве рабочей. Если непонятное объяснить понятным – душа сразу на место становится.
В молчании молодые люди доехали до своей станции и проделали остаток пути на троллейбусе. Желание прогуляться по ночной Москве как-то само собою стаяло…
Ночь вся компания провела в объятиях Морфея – Ринки отсыпались, компенсируя разницу в часовых поясах, да и Лестер с Севой умотались за пол суток в воздухе. Утром молодых людей растормошила Танюха, жаждавшая общения. Прельстив чету Шерманов запахом пельменей, томленых в сметане, Севина ушлая сестрица живо заставила всю компанию продрать глаза и почувствовать волчий голод. Сева с Лесом по молчаливому согласию решили не рассказывать Ринки о происшествии в кассовом зале. Оба они поймали себя на том, что события вчерашнего вечера потеряли для них остроту, воспринимаясь нынче, как некий зыбкий ирреальный ночной кошмар, который можно просто забыть.
После завтрака неутомимая сестрица Танечка предложила съездить на Поклонную гору, в новый музей Отечественной войны. План был одобрен, и остаток свободного
