подруг. Я красила ресницы и забраковывала одну блузку за другой. С джинсами было не до жиру: последние купленные мной – единственные по размеру и фирменному качеству подходящие. Если бы мама узнала, за сколько я покупаю брюки, она лишила бы меня ежемесячной дотации.
Одна из подруг, на свой вкус, обвела мне губы по контуру темно-коричневым карандашом, закрасила их малиновой помадой, сверху отлакировала блеском. Ниже носа у меня образовалась нечто вроде розочки, невыносимо вульгарной.
– Какая пошлость! – воскликнула вторая подруга. – Вика, ты похожа на вокзальную шлюху!
Первая подруга стала возражать, они заспорили. Я стирала краску с губ и вопила:
– Опаздываю!
Моя лихорадка заразила девочек. Одна мазала мне лицо своей дорогущей крем-пудрой, купленной для особых случаев. Вторая доставала из чемодана ненадеванную кофточку, которую берегла опять-таки для особых случаев.
Я примеряла кофточку и быстро говорила:
– Мы, женщины, не меняемся. У нас обязательно что-то есть для специальных случаев. Бабушка как-то достала из сундука и показала мне юбку, блузку и платок. «На твою свадьбу надену, – сказала бабушка. – Или в этом меня похороните». Она умерла год назад. Лежала в горбу в том самом новеньком наряде. Я не могу понять, зачем надо хранить годами одежду, которая потом сгниет? Предстать перед Богом наряженной? Так ведь перед ним святые блаженные представали оборванцами. Но моя бабушка усвоила от своей бабушки, а та – от своей – надо уходить чистыми и наряженными.
Я говорила, говорила, не могла остановиться.
– Какая бабушка? – воскликнула одна подруга. – Ты катастрофически опаздываешь!
– Сорок минут опоздания – максимальное время при самой пылкой любви, – напомнила вторая подруга.
Они вытолкали меня за дверь. Я трусцой, через парк, минуя оживленную улицу с автобусами, мчалась на свидание. И я была очень довольна собой. Не тем, как выглядела. Я понятия не имела, как выгляжу. Я была счастлива, потому что ядовитые мысли о Викторе уступили место светлым воспоминаниям о бабушке, и вместо вакуума в голове что-то плескалось.
Виктор не обратил внимания ни на мой наряд, ни на прическу. Глянул мельком, приветкнул и стал быстро спускаться по ступенькам. Бар находился в подвальном помещении. Десяток столиков, все заняты, большие телевизионные панели на стенах. Свет приглушен, только стойка бара освещена разноцветными лампочками. Нам принесли пиво, соленые баранки и орешки. Матч уже начался. Я оглянулась по сторонам. Женщин мало, но есть, как и мужчины, они взглядами прилипли к экранам. Болельщицы. Значит, и мне надо изображать пламенную поклонницу футбола. Но очень захотелось в туалет. Я тихо выскользнула из-за стола, подошла к стойке.
– По коридору вторая дверь направо, – не дожидаясь моего вопроса, сказал бармен.
Он протирал стаканы и тоже внимательно следил за игрой.
На обратном пути бармен предложил:
– Не хотите сделать ставку?
– Что? – не поняла я.
– У
