Авторитетнейший поднялся с кресла и подошел к двери. Приоткрыл ее:
– Самсон! Принеси, будь любезен, на три персоны. И орехов бы земляных, да покрупнее.
При виде янтарной жидкости, царственно-отчужденно заполняющей собой рюмки, Пим Пимский стал преображаться. Печать идиотизма на его физиономии пропала, сменившись выражением живого интереса. После первой рюмки Пимский предложил не мешкая перейти ко второй. После второй принялся за орех. С видимым удовольствием специальным большим ножом иссекал губчатую, сочащую скорлупу. А отложив нож, разлил по третьему кругу.
– Я пас. Мне вечером быть на именинах у Велирековых, – отказался Глебуардус.
– Я, пожалуй, тоже пас, – сказал Иван Разбой.
– За всё! – и Пим Пимский осушил свою рюмку. – Ну что ж, кажется, у вас были вопросы – охотно разъясню.
– Мы беседовали о тексте Верова. «Когда некто исчезнет из всех N миров…» Что это может значить? Имея в виду, что этот Веров связан с тем Веровым. И роман его должен иметь скрытый смысл, понятный только нам.
С лицом Пимского произошла перемена. Не будет преувеличением сказать, что лицо его исказила гримаса. Приват-доцент схватился за виски.
– Некто исчезнет из миров… исчезнет… Из всех миров! Ах ты, господи!
– Что с тобой, Пим? – обеспокоенно спросил дюк.
– Сейчас, – Пим машинальным движением подхватил бутылку, плеснул в рюмку, а затем так же быстро и машинально выпил. – Да нет, ничего… Голова что-то закружилась.
– Голова, говоришь? – прищурился дюк. – Что-то, братец, плохо выглядишь. Пользуясь случаем – в субботу намечается гранд-кутёж «У слияния». В восемь. Изволь быть.
Пимский снова потянулся к бутылке.
– Хороший коньяк…
– Послушайте, господа, – неожиданно предложил дюк. – Я сейчас подумал, жизнь-то всё же – длинная. Быть может, соберемся в другой раз, да хотя бы вот у тебя, Пимский. И всё, как подобает, обсудим.
– А, – махнул рукой Иван. – Я, право, совсем запутался. Сны, реальности… Может, точно, стоит передохнуть, чтобы всё уложилось.
– Глебуардус, ты большой человек, – заметил Пимский, – ты имеешь полное наследное право открывать и закрывать дискуссии. Но твои эн-миров во мне пробудили какое-то смутное воспоминание. Значит, в субботу, «У слияния»?
Он выпил уже шестую или седьмую стопку коньяка.
– В субботу, – подтвердил дюк. – Мы ещё вернемся к нашему разговору. А пока – отложить и обдумать, да. Серьезное дело суеты не терпит. И притом мне надобно переговорить с тобой face-to-face в той реальности. Дело у меня к тебе там будет. А сейчас, господа, предлагаю прерваться. Позвольте откланяться. Мне и в самом деле вскорости надо быть у Велирековых.
Пимский и Разбой шагали по бульвару.
– Вот вы с дюком всё говорили об этом авторе, Верове. Вы его романы во снах читали? Неужели наши сны столь же реальны, как это всё? – Разбой мотнул головой, не удостаивая реальность более отчетливого жеста.
– Знаешь,
