грех. Скажу иное. Убейте меня. Убейте сколь вам угодно жестоко и медленно. Насладитесь убийством, пусть оно пропитает вас насквозь, каждую частицу вашу, каждый влас и ноготь! Клянусь Господом, гнев ваш уляжется, и вы сумеете поладить. Я же стар, и более не хочу быть здесь… Заклинаю вас, сделайте это сейчас! Господом нашим и всеми святыми заклинаю!
Во взгляде его была теперь мольба – столь искренняя, что Олег вновь содрогнулся. Святой преклонил перед ними колени и опустил голову.
Дитмар попятился. Маска безумия медленно сошла с его лица.
– Хорошо, – сказал он. – Хорошо, еврей. Иди и сдохни.
– Я пойду с ним, – ровно сказал святой.
– И ты, Йоган?!
Фон Вернер круто развернулся, взбежал по пандусу и скрылся в воротах эллинга.
– Идти надо, – произнёс Олег. Слова давались с трудом, словно просеивались через густое сито. Только сейчас он заметил, что сжимает в руке занесённый над головой топорик, и медленно его опустил. – Пока Зова нет. И пока Вернер не передумал. Подниматься недолго. Часа три. Местность знаю.
– С Богом, – кратко ответствовал монах.
Солнце старалось вовсю, но его лучи не могли пробиться сквозь серебристую защиту чудо-костюмов. Правда, голову пекло изрядно, по бровям стекал пот, и Олег жалел, что не додумался поискать в Информатории какую-нибудь чудо-панаму. Наверняка бы нашлась. Иоанн молча, с размеренностью автомата, вышагивал рядом. Прошли место, где когда-то была съёмочная площадка ялтинской киностудии. Вспомнилось, как отец таскал его, совсем ещё мальца, с собой – смотреть, как снимают «Пиратов двадцатого века», а потом, уже позже – «Сказку странствий». Эх, в «Сказке…» он даже в массовке участвовал – трёшка за съёмочный день, целое сокровище, а бородатый режиссёр Митта смешно бегал, размахивал руками и орал: «Я тут перед вами на пупе верчусь, а вы как следует панику изобразить не можете…» Сон. Не было этого и быть не могло. Палящее солнце, безлюдный мёртвый мир, чудовища и чудеса… Было, есть и будет.
Удивительно, местность в Голубом заливе почти не изменилась. Олег держался пока поросших травой и редкими сосенками холмов. Забирались они всё выше, но после полуторачасового подъёма стало ясно, что леса не избежать. На опушке сделали короткий привал – отдышаться в тени буков.
Посидели. Тихо здесь было. Очень тихо. Астроном вслушивался, – ни посвиста хатуля, ни шорохов, ни даже птичьего крика. Мёртвая безветренная тишь. С одной стороны, вроде бы и хорошо. А с другой – странно. Везде, куда ни сунься, зверьё, а здесь прямо заповедник какой-то… для людей.
– Может быть, пройдём легко? – зачем-то спросил он у святого.
На что тот ответствовал:
– На всё воля Божия.
В лесу они сразу наткнулись на хорошо утоптанную тропу, ведущую вроде бы в нужном направлении. Опять же, с одной стороны, удобно, потому что местность сделалась скалистой. А с другой – подозрительно. Если нет зверей, то откуда тропа?
Время шло, тропа
