стоявших по обочинам проезжей части машинах, сработала сигнализация, огласив округу, пронзительным многоголосым воем. Кто-то кричал. Кто-то громко стонал. И среди этого всеобщего хаоса лейтенант Ваняшин услышал страшный вопль. Так вопить мог человек в полной мере испытавший на себе ужас случившегося.
– Ой, убили, убили!
Ваняшин посмотрел и увидел на тротуаре возле пивбара несколько трупов. Их лица были изуродованы до неузнаваемости. Причем, у самого вопившего грудь и живот были в крови, и было не понятно, то ли он кричал о себе, чувствуя, что умирает, то ли про кого-то из своих приятелей, изуродованных взрывом и неподвижно лежащих рядом на тротуаре.
Стекла в «Пивном рае» повылетали от взрыва, и осколки зловещего взрывного устройства, проникнув в оконные проемы, видно и в стенах питейного заведения нашли свои цели, потому что из пивбара тоже слышались стоны и крики о помощи.
Только сейчас Ваняшин вдруг вспомнил о Греке. Посмотрел на приятеля.
Капитан Греков все также сидел, втянув голову в плечи, и не открывал глаз. На его колене стояла бутылка с пивом. Осколком пробило ее насквозь, и темно-желтая, пенящаяся мутная жидкость струйками выливалась из этих отверстий. Причем одна струйка лилась Сан Санычу точно в пах. И Леха Ваняшин испугался за приятеля.
– Грек, – закричал Ваняшин, схватив капитана за плечо и слегка встряхнув.
Грек открыл глаза, повел глазами вокруг.
– Леш, а я уже посчитал, что нам с тобой хана, – сокрушенно признался он. – Как херакнет, у меня аж уши заложило. Ну, думаю все, прощайте голуби, – он посмотрел на бутыль, из которой вытекали две струйки. – Во, и отрывать не надо. Ты с одной стороны можешь пить, я с другой, – проговорив так, Грек поднял бутылку, подставляя под струйку раскрытый рот.
Ваняшину показалось, что его приятель капитан от взрыва малость тронулся умом.
– Грек, ты что? Очнись. Погибли люди, – закричал Ваняшин. – Тебя что, контузило?
Грек швырнул бутыль на цветочную клумбу возле бюста.
– Меня контузило? Да если хочешь знать, я в армии сапером был. Так у меня над ухом грохотало…
– Кончай базар, Грек. Лучше вызывай «скорую», – Ваняшин поднялся на ноги. В голове все еще стоял неприятный звон, словно вслед за взрывом у пивного бара, в его голове тоже что-то шандарахнуло. Глянув на гранитный бюст, он заметил на нем несколько отметин, оставленных смертоносными осколками, один из которых пролетел совсем рядом с Греком, пробив пивную бутыль, стоящую у него на колене.
Нечего сказать, повезло Греку. Но не повезло тем людям, толпившимся возле пивбара.
– Мать честная! – услышал Ваняшин изумленный голос усатого капитана. Обернулся.
Брюки внизу живота у Грека были мокрыми.
– Теперь все подумают, что доблестный опер обоссался, – пошутил Ваняшин.
Впрочем, самому Греку как, оказалось, было плевать на то, что о нем подумают, и он сам об этом так и сказал:
–
